А выбрал изящную хрупкую танцовщицу. Сказал, что я на неё чем-то похожа.

Отмахиваюсь от некстати всплывающих воспоминаний и переключаю свое внимание на сидящую передо мной девицу. Размалёванную, словно новогодняя ёлка.

Сколько ей? Двадцать? Двадцать пять?

– Рекомендую вернуть то, что вы незаконно присвоили.

– Что?

Картинно хлопает достающими едва ли не до самых бровей ресницами девчонка, а я устало тру переносицу, мельком гляжу на листы личного дела и досадливо морщусь.

Ей всего девятнадцать.

И история у неё банальная. Как под штамповку отечественной мелодрамы.

Влюбились, залетели, расписались, разошлись как в море корабли. Денег нет, родня не помогает, бывший не просыхает, а сама она вся такая расчудесная тянет дитятко в одиночку.

– Степлер. Статуэтка. Блокнот.

Монотонно перечисляю отсутствующие на моем столе вещи и криво усмехаюсь, с облегчением чувствуя, как ко мне возвращается прежняя самоуверенность и стервозность.

Это они позволяют мне проигнорировать чужой плевок на пол и стойкий запах перегара, повисающий в воздухе. Единственное, что я делаю, так это мысленную пометку, что надо будет обязательно проветрить кабинет после этой мадам и попросить уборщицу, милейшую тётю Дусю отдраить всё тут с хлоркой.

– Рита, вы ведь не хотите, чтобы я вызвала полицию?

– Марго.

Громко лопнув пузырь от жвачки, категорично заявляет девица, но меня нисколько не трогает её напускная бравада.

– В общем, так, Маргарита Михайловна, – растянув губы в заученной улыбке, я аккуратно кладу телефон на стол, рядом со стаканчиком кофе, и сцепляю пальцы в замок.

Не смотрю на эту горе-мамашу и сосредоточиваюсь на забитом худющем пацане лет пяти.

Запущенном в педагогическом, физическом и психологическом плане. Со следами застарелых побоев и взглядом милого оленёнка Бемби.

И как же ты выжил-то, малыш, с такой непутевой мамашей и её хреновыми друзьями, а?

– Судя по всему, вы не совсем понимаете, в какой ситуации оказались.

Вопреки бушующей внутри ярости, мой голос звучит спокойно, размеренно и безразлично. Ровно настолько, что эта пародия на человека, сидящая напротив меня, давится очередным пузырем от жвачки и таращит на меня свои блёклые глазёнки.

– Так позвольте, я вам поясню. Не далее чем вчера всю вашу честную компанию вытаскивали из какого-то притона, где вы, Маргарита Михайловна, изволили пропадать целых три дня. Оставив собственного сына одного в квартире. Без еды и воды. И, если бы не бдительные соседи, услышавшие его плач, вы бы сейчас не со мной разговаривали, а с представителями правоохранительных органов. Я достаточно понятно изъясняюсь?

– Ой, да подумаешь…

Небрежно пожимает плечами эта «Марго», и я все же перевожу на неё взгляд. И, видимо, есть что-то такое в выражении моего лица, что эта малолетка закашливается и затыкается.

– Маргарита Михайловна, нести ответственность за сына вы не можете. Думать тоже. Это явно не ваша стезя. Именно поэтому за вас давно и прочно подумало государство. И вердикт его такой, Маргарита Михайловна – сейчас органы опеки готовят иск об ограничении вас в родительских правах…

Выдав эту уничижительную тираду на одном дыхании, я привычно нажимаю на кнопку быстрого набора на телефоне и сбрасываю вызов после первого же гудка, не дожидаясь ответа.

– Вам предоставят ровно шесть месяцев на то, чтобы привести ту хрень, что вы называете жизнью в относительно нормальный вид, – сообщаю я и не обращаю ровным счётом никакого внимания на открывающуюся дверь в кабинет, продолжая гипнотизировать откровенно паршивую мамашу, неизвестно как затесавшуюся в список клиентов нашего центра.