Мы садимся в машину, в полном молчании едем домой. Мама помогает мне разобрать вещи. Я кидаю часть вещей в стирку, убираю свою зубную щётку в держатель. А потом захожу в свою бывшую комнату, и у меня снова случается истерика.

Все мои вещи аккуратно разложены в шкафу, кровать заправлена. Всё так, словно я и не переезжала отсюда никуда. Словно и не было того года безмерного, всепоглощающего счастья.

Мама ведёт меня на кухню, капает успокоительное в ложку, а папа в сердцах бьёт по столу кулаком.

- Я убью его! – ревёт он и мне становится страшно.

Кое-как беру себя в руки, принимаю лекарство, вытираю слёзы.

- Не надо, пап. Это всё подстава. Не знаю, зачем и кому это понадобилось, но своей цели они достигли. А Саша – я с трудом проталкиваю его имя, в горле спазм от этого сочетания букв – поверил. Ему же хуже.

Я кладу руку на свой живот, за эти три недели он немного округлился.

- Нет, Вера, так продолжаться дальше не может! – отрезал отец – Ты же на себя непохожа! Где моя солнечная и вечно весёлая девочка? Ты сейчас тень себя прежней!

Пожимаю плечами, не зная, что ответить. Он прав, в тот роковой день я умерла и теперь брожу неуспокоенным призраком.

- Значит так! Впереди выходные. Ты отдыхаешь, ходишь по магазинам и в кафе с матерью или подругами, сама решай, а в понедельник выходишь на работу в мою юридическую фирму!

- Но папа! Там все будут считать меня твоей дочкой!

Он с жалостью смотрит на меня, словно я сморозила невероятную глупость.

- Ты и есть моя дочка! А работа хоть немного отвлечёт тебя от мыслей о твоей… о твоём… короче не спорь! Поедем вместе. Будь готова к восьми утра!

3. 3.

В субботу еду с мамой в торговый центр. Из-за всех проблем и переживаний вся моя одежда мне велика, а штаны и юбки несуразно смотрятся на округлившемся животике.

Мы долго ходим по магазинам, выбираем мне свободные платья и брюки для беременных на резинке. Мама затаскивает меня в магазин для малышей и набирает полную корзину распашонок и ползунков, но я останавливаю её, ведь мы ещё даже не знаем пол ребёнка!

Она вздыхает и оставляет «эту красоту» в магазине. Я хочу зайти в парикмахерскую и сделать что-то с волосами. Сейчас они почему-то мешают, но теперь уже мама уводит меня в сторону кафе.

Мы садимся за столик для двоих, заказываем облепиховый чай и сандвичи.

- Нет, Вера, это плохая примета!

- Мам, я не верю в приметы. – отмахиваюсь я.

Мама слишком хорошо меня знает. Мысли о стрижке всё ещё в моей голове.

- А я верю! Пожалуйста, не заставляй меня переживать ещё и по этому поводу.

Мне становится не по себе. Родители оплатили половину свадьбы, а всё, что получили в итоге скандал и сплетни, блуждающие по всему городу.

- Прости меня, мам. Я не хотела позорить вас.

- Да я вовсе не об этом! А единственный кто опозорился, это Саша!

Я горько усмехаюсь.

- Мам, я прекрасно понимаю, какие слухи теперь обо мне ходят. И мне жаль, что вы оказались в такой ситуации из-за меня.

Мама фыркнула и взялась за чайничек. Оранжевый ароматный чай потёк в белоснежные кружки. Это единственный напиток, от которого меня совершенно не мутило.

- Выбрось из головы эту чушь, дорогая. И думать не смей слушать все эти грязные сплетни! Пусть те, кто их повторяет захлебнуться своим же ядом!

Вот в этом вся моя мама. За родных готова в порошок стереть любого.

- Мне так повезло с вами!

На глазах набухли слёзы. Я слышала, что у беременных бывает плаксивость, но даже представить себе не могла, насколько ярко она выражена!

- Доченька, мы с папой очень любим тебя, но знаешь… работать с ним сложно. Не принимай близко к сердцу его слова. Договорились?