- Ром, все. Почудили и хватит. Без обид?

Он отпускает меня и делает шаг назад.

- Понял. Без обид. Ты идешь переодеваться?

- Да. Через полчаса у лестницы.

Достаточно легко поднимаюсь и махнув на прощание, исчезаю из его номера. Каждый шаг, гулко отстукиваемых каблуков, говорит об ошибке. Но я глушу это все всеми резервами, подавляю восстание ума, разрешаю остаться лишь чувствам. Ничего страшного не случилось, твержу я себе, тысячи жен изменяют своим мужьям и наоборот. В наше время этим никого не удивить. Не удивить.

Быстро принимаю душ, еще быстрее переодеваюсь. Натягиваю глухие трусы, бандо, черные широченные брюки и кежуальную блузку с рукавами. Наглухо все застегиваю. Каблуки не хочу. Ищу зеленые кеды, шнурую плотно. Волосы скручиваю в плотный хвост. На губы каплю бежевой помады. Беглый взгляд в зеркало – не хочу анализировать кто там. Блокирую любое проявление чувств.

Запираю дверь, медленно иду к лестнице. Рэм ждет меня. Стоит, скрестив руки на груди и насвистывает. Увидев меня, осекается, удивленно приподнимая брови.

- Ты так оделась, потому что хоронишь верность своему господину?

Подхожу ближе, почти копирую его позу.

- Я так оделась, чтобы ты больше никогда не залез ко мне в трусы, – поливаю вербально ядом. – Ни одной поганой мысли больше. Понял?

- Ты уверена, что сама этого хочешь? М? – наклонившись лениво шепчет. Ловит мой взгляд. Вдыхаю его запах и игнорирую тут же, задержав дыхание, но тщетно, его яд уже попал мне в кровь. – Не злись, Марин. Все будет, как ты прикажешь мне.

- Рэм…. – зло шиплю. – Ты достал! Все ошибаются, и мы в том числе. Забудем. И не посылай мне свои чертовы сигналы.

- А ты их не принимай, моя злая девочка. Прокатывай. Не откликайся.

- Я не принимаю! Ты… кобель!

- Хорошо, – смеется и поднимает руки вверх. – Я понял. А теперь пошли поедим уже, лады? Выжрешь мне мозг там.

Он обнимает меня за талию, тащит вниз. Мы идем вроде непринужденно, но его ладонь прожигает мою плавящуюся кожу. И будь я проклята, если не чувствую того, что жмет много сильнее дозволенного. Его пальцы подрагивают и гладят. Да что ж за черт!

Я горю. Я умираю. Я дальше продолжаю сходить с ума.

13. 13

Спустя время подъезжаем к монументальному зданию на первый взгляд, первичного восприятия пафоса не занимать. Но это при том условии, что ты знаешь о разваленных хозпостройках в глубине. Правильно, хороший ход – главное пустить пыль в глаза. Не то, чтобы я об этом факте не знала, догадывалась конечно, но все же удивляюсь. Тоже ведь без дела не сидела, мониторила предстоящего партнера. У него всегда так: гнилой шик рулит, но тем не менее в наших кругах Толмачев в самой гуще воротил находится.

- Ну так я и думал, – выглядывает Рома в лобовое. – Под шикарным павлиньим хвостом обычная куриная жопа. Ладно, отгоним сейчас тачку дальше. Пешком потом дойдем. Лови шмотье, – кидает увесистый пакет на колени.

С удивлением таращусь в мешок, внутри которого лежат свернутые вещи. Разворачиваю полиэтилен, джинсы неопределенного кроя и синтетическая водолазку. К тряпкам прилагается матерчатые кеды. Закатываю глаза. Рэм игнорирует мое недовольство, вновь перегибается через сиденье и тащит с заднего сиденья идентичную торбу. Бегло просматривает.

- Что сидишь? Переодевайся.

- При тебе?

- Я что-то не видел?

- Придурок… Зачем этот маскарад?

- Марина! Разведка боем. Посмотрим, как все выглядит изнутри. У меня там инсайд.

В гневе отшвыриваю пакет и зло таращусь. Ну что за треш?

- Ты это в последний момент говоришь? Я думала, что мы пойдем иным путем, – искренне возмущаюсь его выходке.

После моего выкрика, Рома приоткрывает окно и вдыхает свежий воздух. Тупо пялюсь на его профиль. Со всей ясностью наблюдаю жестко сжатую челюсть. Злится. Вижу, как сдерживается. Набирает воздуху в грудь и с силой выдыхает. Градус кипения шкалит. Тоже мне пострадавшая сторона! Что так злиться, когда это я должна из себя выходить. Наконец, он поворачивается и снисходит до объяснения.