Горячая какая. Кожа приятная, так и тянет потрогать. Независимо от моих благородных намерений, член-предатель начинает поднимать ее коленку. Закрываю глаза и вспоминаю все подряд, только чтобы абстрагироваться от неконтролируемого возбуждения. Буквально заставляю себя. Перебираю в голове самые отвратные кадры только чтобы заглушить сознание. Помогает.

Вырубаюсь, как ни странно, за один миг. Ночь пролетает быстро.

Понимаем, что лежим лицом друг к другу, моргаем сонными глазами и особо не раздупляемся, что происходит. Как можно было так сплестись во сне. Надо же. Удивление в глазах набирает обороты с обеих сторон.

Все, что я сейчас хочу, чтобы она с меня слезла. Я прямо осязаю, как из головы у Маринки вылетают вопросительные знаки и роятся тучей. Встрепанная, заспанная, с размазанным макияжем. Отмечаю невольно, что даже при этом треше она все же довольно милая. Стоп, Рэмчик, стопе-э!

Марина медленно слезает, становится на четвереньки и трясет головой. Поднимает голову, снова пялится, будто сомневается, что это я. Срывается, тычет пальцем в мою ногу и чертыхнувшись, сипло произносит.

- Что за рофл?

- И тебе привет, – взмахиваю рукой.

Веду рукой по груди и понимаю, что ночью все же разделся. Джинсы оставил, а вот верх снял. Она таращится на мои руки, ползет по груди, ниже. Расширившимся взглядом останавливается в районе живота. Заалев щеками, отворачивается. Не смешно, да? Вот же попала девочка.

- Мы надеюсь не трахались?

Это самый страшный страх у нее? По нутру проходит колкая дрожь, настроение от вопроса падает ниже нуля.

Маскирую прорвавшуюся неприязнь кашлем. Отрицательно машу головой.

- Нет.

- Какого ты здесь? Кто тебя звал? Ренат из дома, а ты уже тут пасешься?

Бешеная. Какой с ней смысл разговаривать? Мое утверждение, что все бабы дуры работает идеально. Сначала к себе тащит, а на утро целку из себя строит. В принципе могла бы просто поблагодарить, что домой пьяненькую привез и не воспользовался случаем. Не в таком уж и отрубе была, чтобы память отсекло.

- Не думай о себе много, Марин, – сразу затыкаю ее, чтобы не несло дальше. – У меня на тебя не стоит. Успокойся.

- Правда? А в Европе стоял. Еще как стоял! Забыл?

Да нет! Не забыл… Только обломится знать что-то сейчас.

- Вот только не надо вспоминать, а? – лениво встаю и начинаю одеваться. – Это сто лет назад было. Я помнить забыл.

Маринку сносит с кровати. Она чуть не падает, так торопится меня выпроводить. Злится, бесится. Наблюдаю этот взрыв, пока, не торопясь застегиваю рубашку. Она нагибается, хватает мой пиджак. Секунда и ком летит прямо в лицо. Ловлю и любопытно мне, что же дальше. Маринка стоит, уперев руки в бока. Еще немного и пена польется.

- На хрен отсюда пошел! Я тебя не звала.

- Правда? – издеваюсь со злостным наслаждением. – «Ромочка, не уходи. Останься». – передразниваю ее. – Я сам себе это говорил? Не умеешь пить, не ужирайся, Князева. И еще, боишься спать одна – реши проблему заранее, чтобы не тащить к себе первых попавшихся под руку.

- Я не Князева уже давно.

- Да наплевать, Марин. Ты Далихманова условно. Не так разве? М?

Она бледнеет, закусывает губу. На глазах опять сверкают слезы. Нет, она реально истеричка. Раньше такой не была. Теперь же то орет, то плачет. Иду сразу на выход, хотя очень хочется умыться и почистить зубы. Делать этого точно не стоит, неизвестно чем обернется. У двери собираю свою разбросанную по разным углам обувь. Закончив, касаюсь ручки дверей. Останавливает ее голос.

- Ром, исчезни из моей жизни, а?

- Как только получится, сразу же свалю. Можешь не переживать.

8. 8

Козлина. Кобель!