За окном машины мелькают быстро улицы. Сашка так и продолжает засыпать Яна вопросами, тот любезничает не специально, а действительно проникается к мальчику симпатией. В людях чувствуется фальшь, особенно в адрес детей.

Я молчу.

Дикое напряжение тягучей лавой растекается по телу. Нервы. В последнее время я плохо справляюсь со стрессом. Стрессоустойчивости вовсе нет. Работая корректором, я полностью отсекла себя от общения с людьми.

Я больше им не верила. Особенно мужчинам.

Я смотрю в зеркало заднего вида и изучаю до боли знакомые лоб, брови и сосредоточенный прищур родных глаз.

Не родных. Бывших. Мы чужие.

Повторяю, как мантру, и прикусываю нижнюю губу до крови. Какой же надо быть дурой, чтобы продолжать испытывать искренние чувства к одному из представителей Стембольских. Они жестоко обошлись со мной. С нами. Молодую девушку, беременную, вышвырнуть практически на улицу. Без сожаления и сострадания. А он? Чем Ян лучше своих родителей? Если он сейчас сидит здесь и спокойно управляет машиной, значит, все благополучно закончилось для него. Он ничего не сделал или не захотел сделать.

– Мам, – тянет меня за руку Сашка. – А мы еще раз покатаемся на машине Яна? – я совершенно обескуражена и теряюсь, не зная, что ответить сыну.

– Милый, в службе такси много разных машин, вряд ли мы еще раз сможем позволить себе такую недешевую поездку.

Я не хочу выглядеть нищенкой перед Яном. Я много раз представляла эту встречу. Нашу встречу. Но воображение, где я красивая и независимая – это одно, а суровая реальность – другое.

Ян молчит. Делает вид, что пропустил мимо ушей мое объяснение ребенку. Я в тревоге считаю минуты до того момента, как смогу выйти из машины, сгрести в охапку сына и отгородиться от Стембольского-младшего хотя бы подъездной дверью.

– Ура-а-а, – кричит сын. – «Рыжий слон». Мы дома.

За тягостными размышлениями я совершенно пропустила тот момент, когда мы въехали в знакомый район. Сын всякий раз, узнавая любимый магазин игрушек, радовался, что скоро мы окажемся дома. У нас эта привычка переросла в целый ритуал. Во всех интересных местах, где мы побывали, искали некий ориентир. Недалеко от дома – магазин игрушек, в центральном парке – маленький пруд.

– Рижская, восемь, – глушит двигатель Ян.

Вот зачем он это делает? Почему не проверяет поступившую оплату по выполненному заказу.

Мужчина отстегивает ремень безопасности. Плавно открывает дверь и выходит на улицу. Я только и успеваю, как рыба, открывать рот и хватать безмолвно воздух. В глазах плывут черные точки, и кажется, что я сейчас упаду.

Ян открывает дверь с моей стороны и протягивает руку.

– Это вовсе не обязательно, – язвительно отвечаю и игнорирую галантный жест со стороны Стембольского.

– Тариф «бизнес» обязывает, – я замечаю, что в глазах Яна заплясали чёртики. Он явно получает удовольствие от происходящего. – Желание клиента – закон, – он отстраняется, огибает машину сзади и тот же галантный жест проделывает с Сашкой.

Отстегивает ремень. Проверяет, не натер ли он ребенку шею. Подает руку.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не выругаться. Нервы, словно оголенные провода, разлетаются из стороны в сторону и начинают коротить.

– Спасибо, не надо. Саша, я помогу, – вклиниваюсь между Яном и сыном.

Подсознательно я пытаюсь избежать их телесного контакта. Чтобы «зов крови» не сработал.

– Мам, ключи.

Я подхватываю Сашку. Несмотря на то, что ребенок мокрый, я плотнее прижимаю к себе сына.

– Ключи, – повторяет он.

Я спохватываюсь, расстегиваю сумку и начинаю поиски для нашего очередного ритуала. Когда мы подходим к подъезду, Саша открывает двери, прикладывая цифровой ключ к панели домофона. Так ребенок ощущает себя взрослым, помощником.