Когда глаза привыкли к сумраку, я внезапно протянул свою руку к ее волосам. Внезапно даже для самого себя, потому что это сделал не я, а инстинкт. Инстинкт желания дотронуться до нее.

Рыжая вздрогнула и настороженно посмотрела на меня снизу вверх. Ей не понравилось такое положение вещей и она захотела подняться, но я ловко поймал ее за подбородок. И зафиксировал в таком положении.

Ведьма не отводила от меня взгляда, как загнанная лань перед хищником.

- И чего ты смотришь на меня так?! – шепчу, глотая воздух и не насыщаясь им.

- Я? Как? – ее хриплый голосок не стереть из памяти никогда.

Я сжал челюсти, не спуская с нее глаз, и в этом холодном коридоре вмиг стало тесно и жарко.

Что за черт происходит?!

Большим пальцем я коснулся ее нижней губы, и тут мой разум поплыл:

- Как твое имя, рыжая? – с шумом втягиваю воздух, а у самого скулы сводит от желания так и смотреть на нее вечность.

- Вот еще!

Она непроизвольно облизнула свои губы и дернула головой в попытке скинуть мои пальцы со своего подбородка. Тогда я усилил контроль и положил вторую ладонь ей на макушку, не позволяя сбежать.

- Найду ведь… - пригрозил я, чуть надавив на ее нижнюю губу.

- А ты найди сначала. И отпусти меня немедленно! – я уже понял, что ей палец в рот не клади.

- Найду и накажу. Имя говори, рыжая. И на каком курсе, - поторопил я ее.

Сзади уже послышались шаги, парни тоже сдулись после поражения.

- Я тебя сейчас на плечо закину, и мы будем говорить в моей машине, - пригрозил я.

Мне чертовски не хотелось, чтобы парни увидели ее вот в таком офигительном для меня положении, да и к тому же в этой чертовски понравившейся мне юбке.

Рыжая, наконец, нашла потерявшуюся вещь. Все так же, не спуская с меня глаз, она нащупала ручку.

О ручке я узнал, когда почувствовал острый предмет на своей коже и дернулся от боли. Хоть и от небольшой боли, но весьма ощутимой, и это заставило меня выпустить рыжую из своих рук.

Вот чертовка!

Дала деру, пока я морщился, сыпался проклятиями в адрес рыжей ведьмы и прижимал больное место в зоне икры.

И я ее нашел. На следующий день, кто бы сомневался, я уже знал о ней все, и от ее имени, как от ее рыжих волос, у меня пошла кругом голова.

Разве может быть что-то прекрасней имени - Эля?

Может. Для кого-то – может, но моя вселенная замкнулась на ее огромных глазах, копне огненных волос и имени – Эля…

Меня дико штормило каждый раз, когда мы встречались в стенах университета. И возле стен университета. И на его подоконниках. Везде, где можно было притеснить ее стройную фигуру и напомнить непослушной о том, что я обещал найти ее и напомнить о своих обещаниях. И наказывал поцелуем, в ответ получая пощечину.

Рядом с ней я чувствовал себя заведенным будильником. Натянутой струной. Бомбой замедленного действия. И это выносило абсолютно все.

Я не хотел думать о другом развитии событий, где я бы не решил поиграть тем вечером в университетском зале. Где я бы не познакомился с Элей, не сыграл с ней в волейбол и никогда бы не начал замечать ее рыжую макушку среди множества студенток.

Потом всегда замечал. И жить без нее уже не мог. И без ревности своей уже тоже не мог.

И когда она замуж за Бестужева выходила – тоже жить не мог, потому что Эля зашла в мое сердце и закрылась там изнутри, никого не впуская. Чертовка!

И сейчас я без нее не могу, и все годы я не жил, а существовал, тешась воспоминаниями и нашими переписками, которые сохранились в моем телефоне.

Без Эли не могу. Не хочу. И не буду.

Я намерен ее вернуть – полностью, всю, с руками, сердцем и с рыжей копной волос. ВСЮ.

Поэтому ее мужа нет в живых. А я – есть. И даже ближе, чем она думает.