Вот только ее угрозы не выходят у меня из головы, как и стервозный смех, стихающий по мере моего быстрого приближения к дому.

Однако слишком быстро ярость приглушают слезы, отчаянно норовящие прорваться наружу. Потому что в памяти всплывает та проклятая ночь, когда я едва не сломала жизнь молодому парню. А что касается меня… Моя жизнь в любом случае оказалась бы разбита. Так оно и случилось.

— Мне восемнадцать…

— Будет через год…

Я мотаю головой, чтобы заглушить голоса из прошлого. Нет. Алабаева не расскажет о том, что увидела тогда. Наши родители успели позаботиться о том, чтобы все осталось в узком кругу. И Ясмина немало заработала на своем молчании. Только поэтому столько лет и не рассказывала никому. Да и не расскажет, если не хочет проблем.

Тогда что на нее нашло?

Зачем попыталась укусить?

Ревность?

Так ведь Айдаров повода не давал. А я и подавно.

Даже если бы мне и захотелось быть искренней с самой собой, не стала бы.

Воспоминания о прошлом ни к чему хорошему не приведут.

Меня жизнь уже проучила, и один урок я усвоила точно: не у всех чувств можно идти на поводу. Вот и не буду так делать, никогда больше не буду.

Забежав на кухню, останавливаюсь и тру лицо, избавляясь от собравшихся в глазах слез.

А затем слышу шорох, доносящийся из ванной, и, шмыгнув носом, следую туда, на ходу обмахивая лицо ладонями.

Я только спрошу, не нужна ли помощь, и уйду.

Дверь не закрыта, поэтому мне удается подкрасться бесшумно и дать себе немного времени побыть незамеченной.

Айдаров закрывает аптечку и уже собирается убрать ее в шкаф над раковиной, как наши взгляды встречаются в отражении зеркала.

Мое сердце сжимается до изюминки, мы смотрим друг на друга целое мгновение, после чего он все-таки открывает дверцу и разрывает со мной зрительный контакт, от которого моя спина покрылась мурашками.

— Я могу помочь?

Слова вылетают, прежде чем я успеваю убрать из них нотки разочарования. Но даже они не смягчают взгляд Айдарова, когда он поворачивается и парализует меня своим равнодушием.

— Уже помогла.

От досады, кольнувшей меня где-то под ребрами, кусаю губу изнутри.

— Ты ведь понимаешь, что это была случайность? — Прячу руки за спиной и заламываю пальцы так, что причиняю себе боль.

— Чудакова, — выдыхает он, устало растирая переносицу пальцами, — оставь меня в покое. В твоей помощи не нуждаюсь. — Хаким снимает с плеча футболку и ловким движением натягивает ее, после небрежно машет рукой, будто я должна была исчезнуть, пока он одевался. — Иди развлекайся.

Моя грудь вздымается от частого дыхания, и в очередной раз я жалею, что решила с ним заговорить. Вот только тошно становится не от этого...

Хаким тоже не испытывает удовольствия от общения со мной.

Приблизившись, берет за плечи и силой отодвигает в сторону, чтобы ретироваться из ванной, демонстративно показывая, насколько не хочет находиться в моей компании.

Дрожа от злости и какого-то отчаяния, я смотрю ему вслед. Пока одна часть меня хочет проклинать его за то, что он вернулся, другая…

Дышать становится все тяжелее и тяжелее.

Нет, я не признаюсь себе в этом!

— Жаль, что мало досталось! — Едва слышно выплевываю в его широкую спину, и сама сбегаю из помещения, где воздух отравлен его запахом. Босиком топаю по лестнице. Прямиком в душ. Желая отмыться от всего дерьма, которое сейчас мелкими иглами зудит под кожей.

Мне не стыдно. Не стыдно.

5. Глава 5

На часах восемь вечера. Было тридцать две минуты назад. Тридцать три. А я до сих пор сижу в полотенце и таращусь на электронные часы на своей прикроватной тумбочке. Я совершенно не знаю, как заставить себя выйти из убежища и встретиться с человеком, в которого я когда-то была безнадежно влюблена. Все мои инстинкты кричат мне о том, что еще одного столкновения с ледяным айсбергом я не вынесу. Но и просидеть здесь все празднование дня рождения брата, с учетом того что я еще не вручила ему подарок, глупо.