Речи Туки и Шанё Маха показывают, как быстро страна скатывалась в оголтелый антисемитизм. 24 августа 1940 года премьер-министр Тука ясно дал понять, какое будущее ожидало словацких евреев:

«Евреи несовместимы с национал-социализмом, потому что они либо капиталисты, либо коммунисты. Именно поэтому мы должны радикально решить еврейский вопрос. Мы не хотим убивать евреев, но нельзя позволить, чтобы еврейский капитал с каждым днем все сильнее опутывал Словакию своими щупальцами. Мы больше не можем мириться с тем, что наша экономическая и торговая жизнь отравлена еврейским духом, и не можем допустить, чтобы наши литература и искусство оставались под их влиянием. Говорят, что евреи необходимы для деловой жизни и потому их нужно терпеть. Это совершенно неверно. Мы можем без них обойтись, так что я больше не хочу слышать о том, что нам без них никуда»^>24.

Собравшиеся приветствуют Туку во время исполнения национального гимна после его речи^>25

На следующий день Шанё Мах произнес речь под названием «Меры в отношении евреев», выдержанную в том же угрожающем тоне.

В то же время внутри словацкого епископата становились все более натянутыми отношения между сторонниками Тисо и нацистами и теми, кто считал неприемлемыми их позицию и заявления. Один из самых рьяных приверженцев Тисо, каноник Кёрпер, занимал различные государственные должности, в частности он был депутатом парламента, капелланом Глинковой гвардии (военизированного крыла Словацкой народной партии – эта так называемая президентская гвардия существовала с 1938 по 1945 год) и чиновником министерства народного просвещения. Кёрпер стал объектом нападок со стороны влиятельного в Словакии католического журнала «Католицки Новины», который финансировался епископатом. В одной из статей священник обвинялся в том, что бесстыдно наживался на своих государственных должностях^>26. Хотя он был одним из ключевых союзников Тисо, нацисты отвернулись от него. Опала Кёрпера неожиданно предоставила им возможность избавиться не только от него самого, но и от многих католиков, работавших в государственных ведомствах.

Поверенный в делах Бурцио все это предрекал. В очередной депеше он сообщал, что рано или поздно национал-социалисты устранят всех католиков, даже тех, кто им симпатизировал и разделял их расистскую идеологию.

Работая в посольстве Италии при Святом Престоле, командор Бабушо всегда передавал в Бюро сведения из первых рук. Он не колеблясь делился своими отчетами по ситуации в Словакии:

«Национал-социализм непросто совместить с принципами Глинки (основанными на католицизме) и внедрять в стране, где церковь, религия и священники всегда играли первостепенную роль… Протекция со стороны нацистской Германии не может осуществляться частично: это целостная система, которая организует жизнь страны во всех деталях. Нужно либо принять ее целиком, либо полностью от нее отказаться»^>27.

Новое обострение ситуации в Словакии произошло 21 января 1941 года, когда Тука провозгласил «Словацкую национал-социалистическую программу», состоявшую из четырнадцати пунктов. Название было лишь дымовой завесой, которая должна была создать впечатление, будто страна действовала совершенно независимо, не разделяла нацистских крайностей и не намеревалась, по словам самого Туки, «устранять евреев». Однако, как показали дальнейшие события, в своих публичных выступлениях непреклонный президент Тисо, разумеется, лгал.

Экземпляр этой программы, опубликованной в близком к нацистам журнале «Словакише Рундшау», попал в Бюро. Кто-то – возможно, сам кардинал Мальоне – подчеркнул красным карандашом пункты 13 и 14.