Традиционно первой философской попыткой осмысления техники принимают работы Э. Каппа, концепцию органопроекции, в которой предпринимается попытка подняться над представлениями о технике как об инструменте. «С одной стороны, всякое орудие в широком смысле слова, как средство повышения деятельности чувств, является единственной возможностью пойти дальше непосредственного поверхностного восприятия вещей; с другой – как продукт деятельности мозга и руки, орудие находится в таком глубоком внутреннем сродстве с самим человеком, что он в создании своей руки видит объективированным перед своими глазами нечто от своего собственного «я»… часть самого себя» [96, с. 23]. Стремление к усовершенствованию орудий приводит человека сначала к сравнению инструмента с формами тела, затем к открытию приспособления изготовляемого орудия к господствующему в организме закону функциональных отношений. И в конце концов к твердой уверенности в том, что все средства культуры, будут ли они грубоматериальной или мысленной конструкции, являются не чем иным, как проекциями органов: инструмент ремесленника, инструмент искусства, научные приборы для измерения и взвешивания, даже воздушные волны, приводимые в движение человеческими звуками и речью [96, с. 23–24]. Э. Капп с большим старанием сводит, например, действия по рытью, скоблению, колке, сверлению к функциям передних зубов и резцов [96, с. 63].

Концепция органопроекции была немедленно (и справедливо) раскритикована множеством авторов, современников Э. Каппа, начиная от П. К. Энгельмейера. Однако простота ее восприятия и гуманистический потенциал неизменно привлекают сторонников. Так, А. П. Флоренский уже в 1919 году написал работу «Органопроекция» [235], где утверждал, что одно и то же творческое начало стоит как за созданием органов человека, так и за созданием орудий труда, что обосновывал их морфологическим сходством.

В современной технике использование человеческого тела в качестве прототипа уступило место более плодовитому подходу – бионике. В рамках этой дисциплины можно использовать куда большее количество прототипов, ведь живые существа удивительно многообразны. Да и сама жизнь в рамах эволюционного подхода рассматривается как своего рода система, основанная на эволюционных алгоритмах, решения которой можно частично воспроизвести (причем порой без живых аналогов) и использовать в прикладных задачах [74]. Развиваются представления об изоморфно сти биологического и технического прогресса, подчинения их неким общим зависимостям [30].

Поэтому современные исследователи пытаются использовать концепцию органопроекции в иных качествах, чем Э. Капп: в ней видят основу гуманизации техники [44], а так же оригинальный эвристический прием [54, с. 37–38]. Концепция органопроекции всегда будет оставаться удобным инструментом рассуждений, потому что она представляет собой своеобразный «опредмеченный идеализм» – не целиком образ мира как проекция сознания на материю, но инструмент как проекция тела его создателя.

Сейчас органопроекция находит свое воплощение в конструкциях интерфейсов, для которых эргономичность стала основным принципом. Однако даже в проектировании интерфейсов есть конкурирующие концепции: так, понятию органопроекции было представлено парное понятие «объектопроекции» [153] – когда человеческое сознание объединяет в будущем проекте потребности человека и копии уже созданных раньше технических изделий. Соответственно возникает конфликт между образами, отражающими потребности человека и потребностями техники, инерцией ее развития. Этот конфликт, по сути, воплощение коперниканского переворота И. Канта, но проявляется он в сложностях общения человека с приборами: взаимодействие субъекта и объекта не может быть односторонним, приборы начинают воздействовать на создателя“.