Однако, чтобы признать онтологическую самостоятельность техники, необходимо показать возможность ее существования без жизни: пока человек, остающийся живым существом, обеспечивает функционирование техники, всегда можно поставить вопрос о целостности ее как самостоятельной структуры. И если эмпирических подтверждений возможности самостоятельного существования и развития пока нет, а мысленные эксперименты не дают однозначных ответов (фантастику, к сожалению, нельзя считать добросовестными мысленными экспериментами), то необходимо показать качественное отличие технического и биологического – уточнить различие между техникой и жизнью.

Как правило, эту проблему увязывают с созданием четкого критерия различия организма и механизма, это одна из самых старых проблем во взаимодействии философии и биологии, как наук. На каждом этапе развития науки приходилось формулировать очередной набор таких критериев. Однако совершенствование техники через несколько десятилетий ставит под вопрос достижения ученых предыдущих лет. Размытие критерия различия организма и механизма ставит целый ряд проблем: этических, политических, технологических. Следовательно, уточнение критерия неизменно сохраняет свою актуальность.

Рассмотрим несколько типичных примеров размытия критериев. Дж. Вуджер еще в 1929 году предложил целостный набор из пяти подкритериев, которые в сумме должны были давать однозначный вывод [233, с. 45].

Во-первых, он указал на «внутреннюю организующую связь» между частью организма и целым. Однако достаточно взглянуть на мотор современного автомобиля, который рассчитан на взаимодействие с данной конкретной моделью и может функционировать, лишь когда работает электроника машины, чтобы усомниться в чисто техническом статусе этого мотора. Даже если расширить толкование указанного критерия и представить часть организма как неотъемлемую, не могущую существовать без целого, в то время как механизм можно разбирать на составляющие, то сейчас существует пересадка органов, а множество производств непрерывного цикла нельзя останавливать ни на минуту.

Во-вторых, организм компенсирует изменения в окружающей среде внутренними изменениями. Но орбитальные станции копируют бактерию: чтобы обеспечить поддержание стабильной внутренней температуры и давления, они расходуют запасенные вещества и энергоресурсы.

В-третьих, независимость жизни от человеческого ума и, напротив, зависимость техники. Здесь так же произошло размытие критерия. Требование автономности космических аппаратов, охранных систем и компьютерных программ соблюдается все более успешно. Компьютерные вирусы, написанные один раз, затем существуют совершенно независимо от создателя. А курица на птицеферме не может прожить и пары часов в случае отключения технологического комплекса – задохнется.

В-четвертых, эволюция жизни, определяющая существование данного конкретного организма. На данный момент практически невозможно отрицать эволюции технических устройств, пусть эта эволюция специфична, но «естественный» отбор среди танков и моделей мобильных телефонов очевиден любому, кто станет изучать историю техники. Если шире применять категорию «исторического», то, казалось бы, вопросы будут сняты – перед нами две линии эволюции, одна биологическая, другая техническая, их просто не следует смешивать. Однако сам принцип «живое из живого» уже нарушен, из неорганических материалов собрали ДНК бактерии, и эта бактерия смогла осуществить деление, то есть размножалась [188].

В-пятых, организмы могут быть генетически родственны друг другу. Однако родственны и технические изделия – изоморфизм определяется схожими задачами и аналогичной проектной документацией.