Не церемонясь.

Как и она.

Сучка извивалась подо мной, как змея, как многоножка.

Я чувствовал ее тепло, и мне хотелось большего. С каждой секундой все больше. Все глубже. Все сильнее.

Я трахал и трахал. Без любви. Без чувств. Просто истребляя нужду в сексе. Обычная природная нужда.

Я не мог уже влюбиться. Я не чувствовал ничего, кроме физического осязания. Не было привязанности. Не было ничего.

Совсем.

Я схватил ее за горло. Она смотрела мне в глаза, но не сопротивлялась.

Я схватил ее за горло, чтобы хоть что-то почувствовать. Большую страсть, большее желание долбить ее, больший страх.

Но снова ничего.

Она закатила глаза. Ее тяжелое дыхание слилось с моим. Кроме удовольствия и ненависти я ничего не ощущал.

Самое настоящее изнасилование.

Она начала постанывать, а я нагонял и нагонял.

Она царапала, резала, терзала мою спину и шею. И стонала.

Еще чуть-чуть и она взорвется. А с ней взорвусь и я.

Я сдавил ей глотку еще сильнее. Я чувствовал приближение.

Второе пришествие! Долгожданное, которого все ждали. Черт возьми, это прекрасно. Да!

Я выпустил все в нее. И, переводя тяжелое дыхание, сполз с нее, весь в поту.

Она прокашлялась. И еще полежала со мной какое-то время. Молча. Также переводя дыхание.

Затем она произнесла:

– Хуже среднего.

Она встала и ушла в ванную. Я остался лежать на простыне, отдыхиваясь. Мне уже было неважно, что она думает об этом сексе.

Когда она вышла из ванной, моему взору предстало все ее обнаженное тело. Это сравнимо только с красотой богов.

Идеальный мой вариант.

Я медленно провел глазами по всем чертам ее прекрасного тела. Эта кожа. Гладкая, нежная, хрупкая.

Эти ручки, эти пальчики, эти груди.

Член снова начал твердеть.

Я опустил глаза и заметил шрам чуть выше ее лобка. Длиной, может, в пару-тройку сантиметров вниз. Он скрывался за маленькими черными волосиками, аккуратно выбритым лобком.

Я спросил:

– Операция?

Она глянула вниз и ответила:

– Слишком большой член.

Я откинулся на кровати, уставившись в потолок.

– Дай мне сигарету, – говорю, указывая на свою куртку в прихожей. – Там, в левом кармане.

– Это тебе или мне нужно? Сам встань да возьми.

Она стремительно одевалась.

– Ты херли разлегся? Одевайся, нам еще нужно убраться здесь. – Говорит она.

– Я думал, квартира твоя.

– Ей богу, малыш, если ты так думаешь, то странно, что ты вообще не девственник.

– Иди нахуй!

Я встал и отправился в ванную. После я оделся. И мы убрались в квартире где-то за час. Не разговаривая. Единственное, может быть, только перекрикивали друг на друга матом.

– Готово? – спрашиваю.

– Насрать, пойдем.

Мы вышли. Она даже не стала дверь закрывать, просто кинула ключи под коврик у соседской двери, брезгливо отряхнула руки и пошла вниз. Я за ней.

На улице уже темнело. В мае темнеет поздно.

Она спрашивает:

– Тебя мама не потеряет?

– Твоя? Нет. Куда теперь?

– К тебе. Или ночуем на улице.

– У тебя нет дома? – спрашиваю я.

– Есть. Но не для тебя.

– Кажется, я понял. Ты просто живешь с матерью.

– Разве что с твоей.

– И поэтому не хочешь позориться. И кто из нас малыш еще? – говорю.

– Даже если я живу с матерью, то позориться я не хочу лишь перед ней, что я выбрала такого мудака.

– Разве мудак может развести взрослую женщину на секс, даже не представляясь?

– Все. Молчи. – Она махнула рукой и опередила меня на пару шагов.

Пускай идет. Может, наугад она придет в морг.

И тело не придется тащить.

Тупая сука.

Мы дошли до остановки, на которой я укрылся.

– Я не буду тратиться на такси. – Говорю ей вслед.

– Ну и пидор.

Мы простояли около 15 минут на безлюдной, проклятой остановке. Благо все ограничивалось лишь редкими взглядами в мою сторону.