Приближалась полночь. Олег расположился в своём кресле в позе, максимально благоприятствующей погружению в сон. Обстановка гомона и веселья, царящая в салоне, временами перекрывала своим шумом рокот турбин и мало способствовала расслаблению. Его товарищей эти мелочи, похоже, совершенно не беспокоили, и через какое-то время они уже пребывали в царствии Морфея. Он вертелся в кресле и завидовал их способности абстрагироваться и совершенно не реагировать на внешние раздражители.

Напрасно считают, что это качество ценно только для профессии пожарника – в море тоже важно уметь использовать буквально каждую минуту для короткого сна в промежутках между вахтами и тревогами. Какие тревоги в мирное время – спросит непосвящённый. О службе на кораблях Олег судить не мог, но и там была своя специфика. И днём там, скорее всего, и без тревог не поспишь. На лодке же тревога объявлялась каждую ночь, уже через пару часов после отбоя. Делалось это для всплытия на сеанс связи. Почему так – одному богу известно. Скорее всего, в дневное время подвсплытие было чревато обнаружением лодки из космоса. Весь экипаж разбегался по своим боевым постам и неустанно бдел. Через час звучал отбой, а ещё через два вестовой тряс тебя за ногу – пора вставать для заступления в очередную смену. И какой тут сон? В общем, были у него тогда с этим проблемы. Вот и сейчас, сидя в кресле, он ворочался и тщетно пытался заснуть. Произошло это уже ближе к концу полёта.

Утро встретило их лёгким содроганием фюзеляжа, вызванным касанием шасси взлётно-посадочной полосы. Ставших уже привычными аплодисментов и сообщения командира о посадке и температуре воздуха в пункте прилёта не последовало. Публика вяло потягивалась на сиденьях и протирала глаза.

Дождавшись остановки самолёта и подачи трапа, товарищи сошли на бетонную полосу. Здесь их никто не встречал, и нужно было куда-то идти, повинуясь внутреннему чутью. Судя по отсутствию поблизости привычного здания аэровокзала, грузовых терминалов и иных атрибутов гражданского аэропорта, это территория принадлежала министерству обороны. И действительно, неподалёку Олег разглядел ангары и прочие строения, имеющие характерную защитную окраску.

Предоставленные самим себе, товарищи выбрали наиболее многочисленную группу своих попутчиков и двинулись за ней. Местные непременно должны были куда-нибудь их вывести.

Вскоре они поравнялись с группой сгрудившихся серых кирпичных построек. Проходя мимо одного из строений, по наличию газона и клумбы рядом с входом похожего административное, они, словно по команде, остановились и замерли в некотором замешательстве. Вслед за секундной паузой раздался их дружный гомерический смех.

Посреди клумбы возвышалась статуя вождя пролетарской революции. То, что это именно он, почувствовалось по лысоватой голове и бородке, а также по характерной позе статуи – вытянутой руке, указывающей на что-то светлое и справедливое. В остальном схожесть образа с оригиналом, известным всем по многочисленным статуям, портретам и плакатам, была исчезающе мала. Фигура Ильича, кряжистая и приземистая, несмотря на решительность позы, вызывала ощущение подавленности гнётом тяжких сомнений, вероятно, в правильности выбранного пути. Разрез глаз на лице имел явно выраженный азиатский прищур и лёгкую раскосость. В довершение всего, статуя была выкрашена в неожиданный, небесно-голубой цвет.

В совокупности всех этих признаков невольно просматривалось желание автора творения придать статуе вождя антропологическую и профессиональную идентичность месту её установки.