Льдинке в пекле одиноко.
Спит термометр неизменен,
Солнце стало злей и ярче,
И дымятся наши тени —
На земле еще им жарче.
Мы молчим, боясь движенья,
Тихо плавится сознанье
И течет журчащим пеньем.
День. Токмак. Солнцестоянье.3
1991
Шестнадцать
Мои шестнадцатые дни
Идут за мной, не отставая,
И безопасности ремни
Мне не дадут сорваться с края.
Кабина. Дверь. Пейзаж летит
За окнами машины этой,
Лишь тихо счетчик шелестит
Щелчком опережая эхо.
Я здесь один, и никого
Машина эта не допустит.
Счет начиная с одного,
Стучит без радости и грусти.
Мои шестнадцатые дни…
И ни один пропущен не был.
Молчу. Напрасно – сохрани! —
Взывать кого-то взглядом в небо.
Еще щелчок – мне десять лет —
И снова августа бояться.
Машина едет. Мой билет —
Клеймо в лице числа шестнадцать.
Вот поворот – еще на шаг
Мой маятник качнулся слабо.
Не знаю я, кто друг, кто враг.
Я еду – большего не надо.
А в зеркалах над головой
Мелькают быстро чьи-то лица:
Лицо родное, вот чужой,
И снова мгла вокруг искрится.
Не обогнал меня никто,
Я никого не обгоняю.
Щелчок – двенадцать. Ну и что?
Щелчок – и снова год роняю.
Мне скорости не изменить,
Руль сам вращается свободно.
Пятнадцать – и не рвется нить.
Я еду в горизонт бездонный.
На счетчик пыльный я гляжу —
И предстоит мне год особый.
Шестнадцать – вот! Шестнадцать – жуть!
Шестнадцать – медленный, тяжелый.
Имей в виду – меня здесь нет,
Я этот лист, на белом – черным,
Взял, написал – и бросил в свет,
В окно машины обреченной.
И он остался на земле,
Недвижный, белый, будто птица.
А я умчался. Знаешь, мне
Стоять на месте не годиться.
Когда-нибудь наступит сбой,
И счетчик будет остановлен.
Часов старинных стихнет бой.
Взорвется все. Я буду сломлен.
И ощущая визг колес
Машины, что грозит сорваться,
Я лишь подумаю всерьез:
Ведь было времечко! Шестнадцать.4
1991
Усталая новизна
Солнце село —
Надоело
Освещать мир этот грустный.
Завтра встанет —
Вновь устанет,
И замкнется круг искусный.
До чего же
Непохожи
Идеалы на реальность.
Что-то ново,
Но основа —
Та же самая усталость.
1991
Осень
Ловлю ладонью каплю
Осеннего дождя,
Из ножен вынув саблю,
Секут ветра меня,
На желтый лист иссохший
Случайно наступлю.
И сер любой прохожий.
Петь оды сентябрю
Банально до истомы.
Но разве я о том?
Пишу лишь о знакомом
Осеннем дне простом.
1991
Один
Если сухо, тепло,
Ты с друзьями, любим.
А когда тяжело —
остаешься один.
Может, жизнь есть набор
Солнценосных картин,
Может быть, ты не спорь.
Все равно ты один.
Где-то праздник живет,
Трубы кашляют гимн,
Всюду толпы, народ.
Где же ты? Ты один.
Много их – ряд за ряд.
Не видать из-за спин
Лиц, смотрящих назад.
Уходи. Ты один.
Чем разрушить тоску?
Клином вышибить клин?
Попытайся. Рискуй.
Но в душе ты – один.
1991
Время
А мгновенья все падали, падали…
Свою жертву, о время, оставь,
Для тебя слишком много здесь падали,
Выбирай, что по вкусу, и правь.
Мы, как скот на убой в этом времени,
До смешного мала наша жизнь,
В прахе вязнем руками, коленями.
А мгновенья все падали вниз.
1991
Я
Настрое-
ние боя.
Я и мне,
в общем, двое.
Я и я —
поединок.
Мы друзья
и едины.
Мы враги —
ненавидим,
предадим
и обидим
и причем
себя сами.
Назовем
чудесами.
Взаимо-
отношенья.
Много «но»
и сомненья.
И нельзя
убежать нам
от себя
и обратно.
1991
Бунтарство
Я наслушался снова бунтарских стихов,
Их Высоцкий хрипел, он будил дураков.
Разбудил ли меня, я не знаю теперь,
Но чеканю его благозвучный размер.
Я его слушал долго, по несколько раз,
Снова в дрязгах погряз и опять жаждал фраз,
Может это похоже на злой плагиат,
Но во мне бьется что-то, чему очень рад.
Из приемника льется сенсации шквал:
Вновь убили поэта5. Он тоже писал
Про подобную смерть и про выстрел в упор.
На кого нынче рухнет свистящий топор?
Идиоты всегда убивали людей