А на улице нас поджидает промозглый холод. Я все тру сонные глаза, мечтая о нагретой постели, которую пришлось оставить. Я не перевариваю вот такие вот прогулки. Но и деваться нам с мамой некуда: когда папа разгневан, лучшее, что мы можем сделать, это на какое-то время сбежать из дома.

Когда наступает последний день в детском садике и нас всех наряжают в костюмы ковбоев, пиратов, супергероев, а девочек – в костюмы принцесс, мне совсем не весело.

Мои родители развелись. Это значит, что теперь мы с мамой будем жить у ее родителей. Без папы. Папа останется в нашей старой квартире. Один.

Каждого ребенка рассаживают по одному и начинают фотографировать, эти фотографии потом раздают родителям. Меня тоже фотографируют, и, пока щелкает фотоаппарат, я все думаю о том, как же теперь папа будет жить без нас. Ему же очень скоро станет грустно и скучно. Да, папа часто бывает вспыльчивым, ругается со мной и с мамой и может сделать больно. Но иногда он бывает и хорошим. Как в тот день, когда у меня высохли и перестали писать фломастеры.

Было уже очень поздно. Мама с папой легли в постель, я же остался на полу с раскраской и своими видавшими виды фломастерами. И тут как назло те цвета, которые были нужнее всего, совсем засохли. Я выругался и без особого толка налег на них. Никакого результата. Только мерзкий, бесполезный скрип от соприкосновения наконечников фломастеров с бумагой.

Тогда папа спросил меня, в чем было дело. Я объяснил. Он на минуту призадумался. Потом встал с кровати и направился к серванту. Оттуда достал маленькую бутылку спирта, обложил пол ненужными, старыми газетами, сел рядом со мной и сгреб в охапку фломастеры. Он принялся заливать в них спирт, склонившись над газетами, которые, как я понял позже, постелил, чтобы не испачкать пол.

И пока он заправлял мои фломастеры, мы впервые за очень долгое время весело и интересно пообщались. Поначалу мама ворчала из-за того, что, мол, мы всю квартиру завоняли спиртом. Но потом оттаяла и даже присоединилась к нам. Села рядышком по-турецки и стала наблюдать за отцом.

И вот неужели нашей семье так требовался этот развод?

Наконец, фотографии готовы. Мама с воспитательницей очень увлеченно их разглядывают. Они говорят, что я хорошо получился и что меня любит камера. Но на это мне, по правде говоря, все равно. Я грущу по отцу. На мой выпускной он не пришел. Да и вообще куда-то запропастился. Скорее всего, разобиделся на нас с мамой…

Я гоню мысли о нем прочь. Это мой первый выпускной и я должен веселиться, верно? Тем более что мне уже шесть лет и скоро я, как настоящий взрослый парень, буду учиться в школе!

***

Ну и что я там восторженно верещал про школу?

Та, что досталась мне, выглядела до ужаса отвратительно. Во-первых, она была вся обшарпанная внутри и снаружи. Во-вторых, она оказалась гимназией с музыкальным уклоном. Да, я добровольно дал свое согласие на обучение в такой школе, потому что с детства обожал музыку, все отцовские пластинки до дыр заслушал, пока он не видел. Я был воспитан хард-роком, блюзом и рок-н-роллом семидесятых годов, еще балладами. И мне нравилась сама идея начать познавать азы музыкального искусства, чтобы в будущем стать рок-музыкантом, одним из этих умопомрачительно крутых ребят на сцене.

Но откуда же я мог знать, что учиться на музыканта будет так скучно?! Помимо стандартных уроков вроде чтения, математики, русского и английского языка у нас потом шли еще три, целых три (!) урока музыки. Сольфеджио, хор, практические занятия с инструментом – я выбрал фортепьяно, потому что… Ну, не знаю. Фортепьяно показался мне прикольной штукой, хотя вообще-то я бы с большим удовольствием выбрал гитару.