Опомнился я только часов в восемь. Даже не заметил, как вернулись родители друга, как потом они по телефону перетерли с моей мамой, разыскивавшей меня. Они ей сообщили, что все было нормально, и что я торчал у них в гостях весь день.

Да уж, честно сказать, игра на приставке не только здорово меня затянула, но и развлекла, избавила от плохих мыслей.

Мы с Димоном немного потрепались о том, о сем. Потом меня пригласили на ужин. На столе помимо тарелок с ароматными яствами стояли четыре ноль-пятки пива. Естественно, все они предназначались родителям Димона. Я сидел, ковырял в своей тарелке и смотрел на эти ноль-пятки, вспоминая о том, какое блаженство мне вчера даровало пиво и как я потом за это блаженство расплачивался.

Через час я засобирался домой. Тепло распрощался с родителями друга – они мне всегда нравились, они были такие славные, каждый раз предлагали остаться на ночь, если я засиживался, – и пошел домой.

Дома, перекинувшись с бабушкой и дедушкой парой фраз, заперся в своей комнате. С мамой разговаривать как-то не хотелось. Не о чем было.

Раздевшись, я улегся на кровать с книжкой. На этот раз мне в руки попался детектив про сумасшедшего, который похищал женщин. Одной из них он болгаркой отпилил руку и прислал ее родителям несчастной. Жуть жуткая.

В итоге так я с этой книжкой и провалялся почти до часу ночи. А потом лег спать, врубив у себя в комнате верхний свет. Знаю, очень глупо, я ведь был уже взрослым, но после таких вот историй я не мог спать без света. Я вообще ненавидел темноту. В темноте все мои самые ужасные фантазии обретали надо мной власть. Мое воображение всегда срывалось с цепи, подсовывало мне различные мерзкие образы, увиденные в фильме или прочитанные в книге. И главным героем таких образов всегда выступал я. Как сейчас, к примеру. Я легко представил, как мне болгаркой отрезают руку, запаковывают ее в пластиковый пакет и отсылают моей матери.

Обозвав себя распоследним идиотом, я зажмурил глаза. Каким же я был дураком, раз начитался ужастиков перед сном!

Когда мне стукнуло четырнадцать, у мамы появился ухажер, с которым она в один прекрасный день заявилась домой.

Она накрыла неплохой стол по этому случаю.

Что до ухажера, то он мне по неизвестной причине сразу не понравился. Дело было не в детской ревности, мол, теперь мне придется делить маму с чужим дядей. А просто… не знаю. Он был отталкивающим. В том числе и внешне. У него были редкие рыжие волосы, нос крючком, маленькие поросячьи глазки. Тонкие, как нитка, губы. И массивное телосложение.

Звали его Саша.

При своей общей непривлекательности Саша еще и оказался очень хитрым типом. Он умел себя подать, умел поддержать беседу и создать ощущение ложного расположения к собеседнику, на которое, признаться честно, поначалу повелся и я.

За столом Саша пристал ко мне, спросив, чем я интересуюсь. Мама, не дав ответить, сказала, что я будущий музыкант.

– Я спросил, что ему нравится, чем он увлекается, – уточнил Саша.

Мама махнула рукой.

– Да ничем особенным. Болтается по улицам, в приставку играет с друзьями, книжки читает, причем какие-то дрянные. Еще курить повадился, – она погрозила мне пальцем. – И не стреляй в меня глазами! Я не выдумываю – от твоей одежды постоянно несет сигаретами!

Я почувствовал, как начал закипать. Я терпеть не мог, когда меня пытались выставить никчемным идиотом перед чужими людьми. Я ненавидел, когда родители говорили обо мне таким снисходительным тоном, мол, вон он, наш непутевый болван, ничего ему не надо, курит, шатается, не пойми где. И плевать, что у меня оценки были лучше всех в классе.