– Счастливчики. А я всё тащу на себе. Столько всякой тяжести в голове и на сердце. Вершина мне не светит. – Егор посмотрел на Максима. – А что ты думаешь по этому поводу, Макс?

Максим услышал своё имя, как будто издалека. Он посмотрел на сидящих за столом так, как смотрит только что разбуженный человек. Его неясный взор заставил Егора повторить вопрос. – Мы хотим знать, что говорят учёные о прошлом и настоящем.

Возникшая пауза и обращённые взгляды соседей по столику окончательно прояснили сознание Максима и понимание, что дальше молчать нельзя, заставило его найти наиболее оптимальное решение, то есть сказать что-то и одновременно ничего по существу темы разговора, который он не слышал. – Настоящее. А его нет. Нет, потому что время – величина непрерывная. Поставить точку в нём невозможно. Если верить Эйнштейну, всё происходит вечно. Прошлое, настоящее – не более, чем иллюзии, продукт ограниченного человеческого сознания. – Произнёс он быстро и обратил на Егора угрюмый взгляд, как бы давая понять, что продолжения не будет.

– Всё происходит вечно. – Повторила вдруг Надя. – Как потрясающе просто и гениально. – Девушка смотрела на Максима с восхищением. – Это значит, я напрасно порой грущу о прошлом. Оно не исчезло. Оно есть, как город, в котором я родилась и покинула очень давно.

– Формулы Ньютона, Кулона, Дальтона, так или примерно так. Не помню. А, как вы думаете, быть может в будущем появиться и формула человеческой души? – В глазах Жоржа сверкнули искорки иронии, но он тут же погасил их любезной улыбкой.

– Мне кажется, – ответил Максим, нехотя, – что понять человека намного сложнее, чем найти решение даже самой сложной задачи. Даже понять самих себя удаётся немногим.

– Там, где наука бессильна, может помочь Библия. – Всё также любезно улыбаясь, добавил Жорж. – Я прочёл много книг, но ни одной не перечитал, потому что слишком много ещё не прочитано, а времени мало. Однако, к Библии возвращаюсь каждый день.

– Ты, знаешь, как я уважаю твой оптимизм. Очень уважаю, но не разделяю. – Пробасил Егор, пополняя содержимое своей тарелки. Взгляд его выражал восторг и нетерпение.

– Ты знаешь, как я вследствие этого сочувствую тебе. – Жорж сделал паузу и добавил. – «Иди за мной, если хочешь быть совершенным.» Я верю тому, кто это сказал.

– Пойти, конечно, можно. Отчего не пойти? Но возможно ли уйти от себя? Не думаю, что человек когда-нибудь сможет быть свободен от самого себя.

– А ты не обобщай. Ты больше думай о своих грехах, а не о мировых. – Жорж заправил салфетку за белоснежный воротник рубашки, всмотрелся в источающее горячий ароматный пар кулинарное сооружение перед ним и принялся не спешно работать в нём ножом и вилкой.

– И будут все святы? И будут любить друг друга? И не будет ни богатых, ни бедных, ни возвышающихся, ни униженных? – Егор оглядел сидящих за столом, как бы приглашая к разговору. – Человек, свободный от себя самого, то есть от порабощения собственной плоти, это уже не человек. Это – бог. Ну, зачем этому миру миллиарды богов? Вот вы все наверняка слышали, что дети, оказавшиеся в силу каких-либо обстоятельств вне человеческого общества в первые четыре-шесть лет жизни и выросшие среди диких животных, навсегда теряют способность стать людьми. Выходит, наше животное «Я» есть наше ядро, так сказать, базис; а значит, более ценно для создателя. Но, что в этом случае вся прочая надстройка? Ошибка эволюции, взорвавшая земной рай? Интересно, бог может допустить ошибку? – Тут он поднял брови и прикрыл рот своей огромной пятернёй с толстыми короткими пальцами. – Простите, друзья, мне мою несдержанность мыслей. Это шампанское виновато. Это – яд для меня и я, вероятно, теряю остатки разума.