настроение человеку!.. Что он мне сказал?.. Да практически ничего, а настроение пропало, – размышлял Степан по дороге в общежитие. – А может, что-то во мне неправильно, что я так реагирую? Наверное, это и есть гордыня».

Степан не заметил, как дошёл до общежития.

Дверь не была заперта, Степан уверенно перешагнул порог и без стука вошёл в комнату:

– Здравствуйте! Меня зовут Степаном.

– Здорово, коль не шутишь, – не вставая с кровати и не вынимая папиросу изо рта, проговорил лохматый мужик лет тридцати от роду, – Константин. Можно просто – Циолковский.

– Отчество, конечно, Эдуардович?

– Откуда ты знаешь мою подпольную кличку?

– Да читал про тебя и твои исследования тоже. Только ты, по-моему, уже давно всей душой улетел исследовать другие галактики.

– Как видишь, вернулся, сейчас меня звать Вадимом Спиридоновичем.

– Или просто Мухомор. Что ты до парня доколупался? – вмешался в разговор средних лет мужик.

– Ну что, Мухомор, фаршманулся[26] малёхо? Ты, бацильный[27], на кого храпишь[28]?

– взъерошился Степан.

– О, ты ещё и по фене ботаешь[29], – уже спокойней ответил Мухомор.

Степан подошёл вплотную:

– Нет, только по фёкле. Ты меня на понт не бери[30].

– Чего вы кипеш подняли? – из кухни вышел худой, небольшого роста мужик с эмалированной зелёной прокопчённой кружкой, прикрытой вафельным полотенцем, – давай-ка лучше раскумаримся[31]. А ты, парень, не обращай внимания на этого чёрта[32]: у него с башкой не в порядке.

– Это у тебя не в порядке, – огрызнулся «Циолковский» и пошёл в туалет.

– Ну что, очко слиплось? Ты на него не обижайся, это он тебя проверял. Меня Ананий звать.

– Стёпа. Не на того нарвался!.. Проверяльщик… Так можно и по башке схлопотать.

Все замолчали. Только сейчас Степан обратил внимание, что в комнате находился ещё один человек, на кровати, стоящей обособленно в удобном угловом месте, но он никак не отреагировал на появление новичка, продолжая спать, а может, делал вид, что спит. Степан швырнул спецовку во встроенный шкаф, повесил полупальто, умылся, только потом присел на стул. Воцарилась тишина.

«Хорошо, что ещё в восьмом классе прочитал «Ивана Денисовича»[33] и с «бамовцами»[34]летними вечерами приходилось общаться на брёвнах, под забором. Здесь мы, сельские ребятишки, набирались ума. Вот теперь и пригодились знания блатного жаргона».

Размышления прервал Володя:

– Ты сегодня ел?

– Кроме того, что с тобой чай пил, утром на вокзале – пирожок с компотом.

– Деньги закончились?

– На бутылку можно наскрести.

– Сейчас не до бутылок, с получки проставишься. Сбегай в магазин, тут недалеко, в первом доме. Хлеба купи – три булки чёрного. Только белинского[35] не бери, а то съедим зараз. А я пока супчик сварганю: у нас лук, картошка, концентраты ещё не кончились.

Через полчаса Степан вернулся из магазина и, не раздеваясь, радостно положил на стол большую вяленую кету и авоську с хлебом:

– Там пурга разыгралась. Иду с хлебом – и вдруг что-то ударило меня по плечу, смотрю: кетина вяленая валяется на снегу. Осмотрелся – вижу: на балконе третьего этажа этого добра – завались, висят рядками. Я, конечно, поленился подняться на третий этаж, вот – принёс, по малёхе на всех хватит.

– Видел я этот балкон с рыбой, кстати, он там не один такой рыбный, – произнёс мужик, сидящий на кровати в углу, – будем считать, что Бог послал.

– Стёпа, ты похоже на «малолетке»[36] школу заканчивал?

– Нет, в детдоме.

– Можешь звать меня Василием. Правильно ты отшил этого хмыря болотного.

– А что он канитель[37] разводит, он кто по масти – шерстяной[38]?

– Скорее – чёрт[39].

Минут через пятнадцать вся «дружная семейка»: кто за столом, а кто на тумбочке – присев на кровать, дружно ела суп и грызла вяленую кету.