На улице громыхнуло. Ничего себе, гроза все еще не закончилась! Как бы город не затопило!

В дверь постучали.

– Да!

– Это Андрей, – отозвались с той стороны, – я привел Галину. Можно?

– Заходите.

В гримерку вошли Андрей и красноволосая девушка с огромными зелеными глазами.

– Так, – Андрей суетливо представил их друг другу, – Это Галя, известная как блогер РуГаля, это Максим. Я тогда пойду? Вы, Галина, как закончите, подойдите к охраннику, он покажет, где выход.

Не дав никому ничего ответить, Андрей скрылся в коридоре.

– Привет, – Макс встал из кресла, – говорят, вы известный видеоблогер?

– Полтора миллиона подписчиков, – ответила Галя, – а вы, говорят, известный музыкант?

– Один-один, – Максиму нравилось, когда у девушек есть чувство юмора, – о чем говорить будем?

– Я сейчас камеру установлю, хорошо? – Галя раскрыла сумку, достала штатив и, вытянув его ножки на всю длину, поставила треногу на пол, – давайте у окна встанем. На фоне города. А то тут в гримерке как-то все…

– Нефотогенично? Ну, а что вы ждали? Обычное техническое помещение!

– Да, нет, свет тут дурной, просто. Я не взяла софит. С ним бы легче было, но таскать его тяжело. А над окном, вон, светильники.

– Понятно.

Максим не любил давать интервью. Нет, конечно, иногда разговор с журналистом мог оказаться действительно приятным и интересным, но понимание того, что это не очередные дежурные вопросы, заданные по просьбе редакции, приходило лишь в процессе.

В большинстве своем интервьюеры, такое ощущение, не знают сами, зачем им ответы на вопросы. Но важности у них, хоть отбавляй: поглядите, я общаюсь со звездами! Настоящий журналист всегда должен быть погружен в интервью и должен уметь погрузить в него того, кому он задает свои вопросы. Создать атмосферу, создать маленький мир, в котором можно найти то, что думалось давно потеряно.

– Макс, а ты помнишь свою любимую игрушку из детства?

– Оу, – очень странный вопрос для начала беседы, отметил Максим, – знаешь, я жил в обычном спальном районе. Детство пришлось на 90-е, а тогда были популярны трансформеры. Такие пластмассовые машинки и прочая техника, из которых можно было сделать робота.

– Да, я знаю о них. Мальчишкам обычно нравился тот, который мог трансформироваться в самолет и танк.

– Да, да! Точно. У него еще были на крыльях ракеты, которыми можно было стрелять. Но мне больше нравился другой. Он трансформировался в машину, и особенность у него была в том, что вместе с ним была фигурка человека. Прямо, как в мультфильме.

– А теперь ты сам трансформер. Из человека ты превращаешься в звезду рок-н-ролла. Каждый раз, когда выходишь на сцену ты становишься другим. Или ты оборотень?

– Я никогда не думал об этом в таком контексте. Но я точно не остаюсь собой, когда я выхожу к микрофону.

– Или… – Галя сделала паузу, – ты перестаешь быть собой, когда с нее сходишь?

За огромным панорамным окном было темно и сыро. Капли дождя периодически били в стекло и, стекая, рождали размытые преломления света огней фонарей и окон домов через дорогу. Город готовился ко сну. Озябший, мокрый, живой. Настоящий.

Адаптироваться к столь резкой смене климата непросто. Еще два дня назад ты идешь по заснеженной Москве, а сегодня вдыхаешь влажный и жаркий тропический воздух. Как бы тебя не готовили, первые дни будешь чувствовать себя неуютно.

Мефодий, сидя на дереве, смотрел на шикарный дом, возвышающийся за трехметровым забором из пенобетона – не самый лучший материал для укреплений, но, видимо, возводили в спешке: что было, из того и построили.

Солнце сверху лило поток раскаленных фотонов. Такой вот кривой образ пришел к нему в голову. Он сидел на ветке уже полчаса. Сигнала не поступало. Проверил коммуникатор. С ним полный порядок.