Помнится, в тот день перед тем, как они расстались, отец наказал Се Яцзюнь:

– Хорошенько учись и как следует заботься о братишке, никому не позволяй его обижать.

С этими словами отец вдруг присел на корточки, одной рукой сгреб и прижал к себе Ячжоу, другой потрепал красавца пса:

– А Ячжоу должен обязательно слушаться маму и сестру и быть послушным мальчиком, а еще ему нужно хорошенько следить за нашим Танком.

Мальчик простодушно закивал и тут же спросил:

– А что делать, если Танк не будет слушаться?

Отец захохотал и, потирая щетинистым подбородком пухлую щечку сына, с полной уверенностью ответил:

– Танк – хорошая служебная собака, и, если к нему правильно относиться, он непременно будет соблюдать дисциплину и охранять дом.

Сказать по правде, Се Яцзюнь совсем не нравилась эта кличка собаки. Танк. Как-то странно и жестко, одним словом, топорно, хотя, возможно, таково было ее девчачье восприятие. Зато из уст младшего брата, который целыми днями только и делал, что окликал «Танк, Танк», эта кличка звучала вполне себе по-дружески, словно они были прекрасными товарищами. Се Яцзюнь понимала намерения отца – ведь, заведя дома собаку, он мог надеяться, что сын по крайней мере не будет чувствовать себя одиноким. Собака была для ребенка лучшим другом.

…Сейчас Се Яцзюнь больше всего поразило то, что в стоявшем перед ней мужчине она узнала человека, что еще вчера так услужливо помогал им перетаскивать вещи! Еще большей неожиданностью стало то, что он являлся отцом набедокурившего мальчишки! Осознав все это, она вдруг пришла в замешательство, после чего ее охватило странное смущение. Только что переполнявшие ее негодование и чувство собственной правоты практически полностью куда-то испарились.

Как странно! Почему как нарочно именно он? Ее душа отказывалась понимать, почему в этом новом месте, где и поселок, и школа, и учителя, и одноклассники показались ей совершенно чужими, сыном человека, который единственный из всех протянул им руку помощи, оказался мальчишка, так бесчеловечно ранивший ее брата. Во всяком случае, любому человеку было бы слишком сложно принять такое; она же со своим небогатым жизненным опытом и подавно не знала, как на все это реагировать.

– Вот скотина! Вот это преподнес отцу подарок! Если ума хватит, то домой пусть даже не возвращается, а осмелится вернуться, так я вмиг спущу с него его собачью шкуру! Эх, и за что мне такое наказание…

Ругаясь на чем свет стоит, мужчина вдруг стал похож на загнанного в угол дикого зверя, которому только и оставалось, что рычать. Его возгласы становились все громче, он распалялся все сильнее. У собравшихся вокруг односельчан от его гнева душа уходила в пятки, но ничего поделать тут было нельзя. Кому охота вмешиваться в чужие дела при таком раскладе? Его как могли успокаивали, не выбирая слов, лишь бы только утихомирить. Самое лучшее в такой ситуации было отыскать мальчика, а уж потом со всем разобраться.

Покидая дом Лю Хо, Се Яцзюнь не удержалась и снова украдкой бросила взгляд на мужчину. На его озабоченном лбу вздыбились вены, напоминавшие вяло шевелившихся дождевых червей. Вдруг дерзкой вспышкой полыхнул солнечный свет, ослепительной белизной высветив изящную виноградную лозу. Казалось, ее ползучие листья лишились последних капель влаги, понурившись, они выглядели измученными от жажды и постаревшими.

После того как спустились сумерки, тот мужчина с мрачным лицом опустив голову нерешительно вошел в дом, где поселилась семья Се Яцзюнь. Он обыскал практически все места, что пришли ему на ум, однако ни сына, ни Пчелу так нигде и не обнаружил. Единственное, что он мог сделать, так это скрепя сердце явиться с повинной, захватив с собой синюю авоську, из которой выглядывали две банки консервированных мандаринов, два цзиня