– Нет, не потому, Федор Кузьмич, – встав с места, обиженно произнес Стрельбицкий. – у меня бывают и тройки. Но я утверждаю это потому, что я – скептик.

– В самом деле? – иронически удивился Федор Кузьмич. – И давно это?

– С тех пор, как я ознакомился с великими учениями софистов и скептиков. Например – Ахиллес никогда не может догнать черепахи. Это – факт. А если так, то убывающая геометрическая прогрессия не имеет никакого смысла.

– Вот что? Ну, а логику вы признаете?

– Логику тоже не признаю. Вот, взять хотя бы критянина. Один критянин сказал, что все критяне вруны. Но так как он сам критянин, то значит тоже врет. И значит критяне не врут, а говорят правду. А если они говорят правду, то и он тоже говорит правду. А он, что сказал? Что все критяне лгуны? А если они лгуны, то он тоже лгун, и значит все критяне говорят правду. А если они все говорят правду, то значит и он говорит правду. А он говорит, что все критяне лгуны…

– Довольно, довольно! – замахал рукой Федор Кузьмич. – Я это знаю! Ну, хорошо… А вы Стрельбицкий, считаете, все-таки, что-нибудь истинным?

– Ничего не считаю. Вообще я ничего не утверждаю. Даже не утверждаю того, что ничего не утверждаю.

– В таком случае садитесь на место и подождите будущего года. В восьмом классе я буду преподавать логику, и мы тогда с вами поговорим. А теперь, мой дорогой, – вы… – обратился Федор Кузьмич ко мне. – Относительно вашей статьи…

– Пожалуйста, – встав и покраснев, предчувствуя что-то недоброе, скромно произнес я.

– Прежде всего, голубчик, у вас слово «умереть» написано через ять на конце. Запомните раз навсегда, что тереть, переть и умереть пишется через е. А затем вот что. В своей статье вы приводите различные недостатки мироздания. Что земля имеет наклон к эклиптике, из-за чего у нас летом очень жарко, а зимой холодно и приходится топить печи. Далее – что на земле слишком много соленой воды сравнительно с пресной. Потом, – что жизнь на земле организована отвратительно, что живые существа должны поедать друг друга. И так далее. Все эти рассуждения, разумеется, ваше личное дело. Но, вот, в заключении у вас есть такие строки: «если бы я был на месте Бога, я бы все это устроил совершенно иначе, внимательно и доброжелательно…» Ведь вы это написали?

– Да…

– Так, вот, слушайте. В начале прошлого столетия, во времена нашего баснописца Крылова, какой-то второразрядный писатель выпустил в свет небольшое произведение, в котором тоже говорил о несовершенстве мира и тоже обвинял в этом Господа. Озаглавил он всю эту ерунду так: «Когда бы я был Богом» и послал для отзыва Крылову. Тот прочел, сначала ничего не хотел ответить, но затем передумал и дал отзыв в следующих двух строках:

– Ну, как? Вам нравится? – под общий смех класса спросил меня Федор Кузьмич.

Я молчал.

– Повторите эти строки, принадлежащие великому Крылову! – сказал Федор Кузьмич.

Я молчал.

– Прошу повторить, – поднял он голос.

И я пробормотал:

– Мой друг… Когда бы ты… был… Бог…

Ты б глупостей… таких писать… не мог…

После первого номера журнала мы выпустили только второй и прекратили издание. К чему стараться? Директор потребовал, чтобы мы больше не помещали своих рассуждений и занимались только писанием беллетристических вещей. А беллетристика в данном случае нас мало интересовала. Да и конкурентов в этой области было много: Гоголь, Тургенев, Толстой, Достоевский. И другие всякие.

Итак, журнал умер. Но идеи продолжали жить. Стрельбицкий сомневался во всем: в алгебре, в физике, в истории, в греческом языке и потому окончательно перестал учить уроки. Я же, не желая примириться с несправедливостями земного существования, решил сделаться вегетарианцем.