– На полудень теперь. В Киев. А там к морю Русскому.
– А к морю-то вам зачем? – насупил густые брови Садко. – Ходил я по тому морю… когда молодехонек был, силенку имел… Что вам с него?
– На Буян-остров мы направляемся, – негромко сказал Яромир.
– Вот оно как… – протянул Садко. – На сам Буян… Даже не спрашиваю, что тебе там понадобилось…
– И правильно. Не надо тебе того знать, Садко Сытинич. Ты сам-то на Буяне был когда-никогда?
– Был однова, как не быть… – уклончиво протянул Садко. – Хотя туда высадиться – задача целая… сумеешь ли?
– Высадиться сумею, за меня не волнуйся. Вот добраться… корабль понадобится, конечно. Не посоветуешь ли чего?
Садко на пару минут замолк, призадумался. Потом вздохнул и сказал:
– Эх, кабы двадцать лет назад… да даже бы и десять… сам бы вас отвез, тряхнул стариной. Но теперь я уж в дело не гож – грузен стал, неподъемен. Да и лодей у меня своих уж нет… Но помочь вам я все-таки смогу. Если быстрее, чем за две седмицы до Киева доберешься – сыщи там знакомца моего, Добрыню, сына воеводы Ядрея. Славный гость, тороватый. В Цареграде четыре года жил, святынь привез ворох. Теперь сызнова туда направляется, путем из варяг в греки. Я тебе до него грамотку напишу, с рекомендацией.
– С чем-чем? – не понял Иван.
– Рекомендацией, – повторил Садко. – Латынское слово, «совет» по-нашему.
– Так ты по-нашему бы и говорил… – насупился Иван.
Садко принялся корябать на бересте. Почесав за ухом писалом, он задумчиво произнес:
– Только ты уж, Яромирушка, Добрыне уважение вырази, поклонись ему чем-нибудь. Подарочек какой-никакой преподнеси. А то невежественно выйдет.
– Это само собой, – хмыкнул Яромир. – На Руси без подарочков дела не делаются.
– И еще я тебе тут одну грамотку тоже напишу, – взял другой кусок бересты Садко. – Будешь на море Русском, передашь ее другому моему знакомцу… я там адресок укажу…
Глава 5
Хорош выдался в Тиборске первый день зимы. Как следует подморозило, снежком присыпало. Мороз-Студенец окна ледяными узорами разрисовал.
И ветра нет, тихо. Уши-то пощипывает, конечно, дыхание инеем на лету обращается. Но все одно – славный денек. Рыбали на речке сидят, у прорубей, в тулупы закутавшись. Детвора по улицам с гиком бегает, на санках с горок катается. Воевода Самсон дружине построение делает, гридней по холодку гоняет.
А князь тиборский с утра государственными делами занимается. Куда ж без этого? На Руси спокон веку князь – всему голова. Не только державе, но и вообще всему. Без его слова ничто не происходит – всюду озаботиться нужно, во всем разобраться.
Поначалу Глеб Берендеич грамотки читал, с чужой стороны донесения. Вот из Киева доносят, что под Рюриком Ростиславичем трон шатается. Всеволод Святославич Чермный спихнуть его пытается, сам на киевский престол метит. Неизвестно, как-то еще обернется…
Глеб прикрыл глаза, зашевелил губами, беззвучно перечисляя русских князей. В Переяславле – Владимир Рюрикович. В Смоленске – Мстислав-Борис Романович Старый. В Полоцке – Владимир Василькович. В Турове – Иван Юрьевич. В Галиче – Владимир Игоревич. В Чернигове – Всеволод Святославич Чермный. В Рязани уже очень давно – Роман Глебович. В Муроме – Игорь Юрьевич. Во Владимире и Суздале – Всеволод Юрьевич Большое Гнездо. В Новгороде… в Новгороде князем сидит Константин Всеволодович, а посадником – Дмитр Мирошкинич.
Слишком много князей на Руси. Слишком много. Ладно бы еще в мире жили… ну или хоть глотки друг другу не рвали. Но ведь нет, междоусобицы сплошные. Каждый спит и видит, как бы соседу каверзу устроить, да клок от него урвать в свою пользу. Явится в это скорпионье гнездо Кащей или еще какой ворог со стороны – и развалится завещание Ярослава. Давно уж разваливается, по швам трещит.