– Я у тебя хотел совета спросить. Ты же знаешь, на церковном холме стояла «тройка» – деревянный старый Никольский Храм, наш, Покровский, каменный, и в стороне – колокольня.

– Знаю, первой погибла в тридцатых колокольня, потом в шестидесятых сгорел ставший клубом, но числившийся федеральным памятником, деревянный храм.

– Найти бы чертежи да точное место колоколенки…6

В Е́дому можно попасть двумя путями – в Шотовой есть паром (в этом году «понтон» – переправа из трех старых-престарых сваренных между собой барж, проезд 120 рублей) на ту сторону. Раньше дороги шли по обеим сторонам Пинеги, северные деревни ведь всегда на берегах больших рек. А тут, напротив Шотовой и Карпогор целый куст деревень. Не́мнюга, Кевро́ла, Едома. Кеврола7 – центр сельсовета, тут есть школа. Едома тоже деревня жилая, тут на зиму остаются четыре человека в трех домах. Зато летом деревня живет – все дома обитаемы, брошенных нет. Это, пожалуй, особенность Едомы. Если Кеврола стоит в низине, дома и огороды подходят прямо к пинежским заливным лугам, то Едома – на высоком утесе – угоре, на поляне в сосновом бору. Кевролу подтопляет каждый год, жители следят за уровнем Пинеги, и когда вода доходит до критического уровня, вытаскивают содержимое погребов наверх. Иногда дело кончается залитым погребом, но бывают годы, когда Пинега не щадит Кевролу и несет вешние воды прямо через огороды и палисадники, сметая льдинами ворота и заборы. Тогда радуются в Едоме – до них стихия не доходит никогда. В обычные же дни радуются в Кевроле – у них-то огороды под боком, а соседи вынуждены в свои ходить за километр, на их утесе лишь песок да сосны. Однажды, после очередного паводка, кеврольцы решили перенести свою деревню повыше, на холм в Едому, но те не пустили. Как не дали они построить ни одного нового дома. Поэтому Едома – неписанный заповедник, попадая в который оказываешься в пасторальной деревне времен Петра, ну, если бы не провода, спутниковые тарелки, да синие телефонные будки. А еще в километре вверх по реке, за Едому, была когда-то деревня Щелья. Ее нет уже совсем. Только церковь, да колокольня на высоком берегу, да заросшие кустами провалы на поляне в сосновом бору, которые были когда-то погребами в домах селян. Рядом с той деревней есть старое польское кладбище. Но это другая история.

Вот туда я и направляюсь ранним утром, правда, другим, более коротким путем, потому что в десять утра нужно быть на стадионе в Карпогорах – открывать турнир по футболу. Утро сегодня хмурое, капли дождя продолжают падать, несмотря на шедший всю ночь сильный дождь, и я ловлю себя на мысли, что как-то они медленно падают. И только рассмотрев их на лобовом стекле автомобиля, понимаю, что это такие набухшие снежинки – трудно организму поверить, что уже снег8.

Другой путь – это по правому берегу до деревни Церкова, а оттуда на лодке, слегка наискосок, прямо под церковный холм Щельи.

Перевозит нас Владимир Николаевич. Он, как и Михаил Дмитриевич, парашютист – пожарный. Только постарше. У него в Едоме «дача». Ну, не в самой Едоме – чуть за нее. В самой не разрешили.

Никольский храм, что в брошенной Щелье, – единственный на средней Пинеге памятник федерального значения. Строительные леса, пожалуй, вызывают не меньшие опасения, чем сам храм, – старые прогнившие доски стоят здесь с начала девяностых, когда неравнодушный к «деревяшкам» человек приехал сюда и начал реставрацию. Слава Богу, успел закрыть крышу рубероидом, и в храме относительно сухо. Но не стало человека, и все остановилось. А храм был красивейшим.