– Любовь, Перс, – вдохновенно провозгласила Лера и, ища тепло анемичного солнца, посмотрела в небо, покрытое трещинами темных ветвей. – Человек готов поверить в правоту любого воняющего трупами дела во имя любви.

– Какое неженское заявление. – Эдуард потрясенно уставился на коллегу и несколько непоследовательно спросил: – Влюбилась, что ли?

– Да какое там… – пробормотала Лера и тоже несколько непоследовательно добавила: – Весны хочется, пробуждения.

Построенный недавно отдел полиции походил на крепость чародея из мрачной сказки. Черный бетон, выдвигающийся неожиданными эркерами – будто челюсти великана; запутанные и непостоянные, как течение уголовного законодательства, коридоры. Поговаривали, что где-то ремонт еще ведется забытой бригадой рабочих. Даже сами сотрудники до сих пор терялись в лабиринтах здания, и уже ходили легенды о Темном дознавателе, поджидающем припозднившегося коллегу в отдаленном закутке.

– Андрею ничего не купили, – спохватилась Лера.

– И хрен с ним.

Сунулись сперва не в тот кабинет. После ремонта заказанные для отдела номера на двери уехали в другой город. Там их быстро приспособили, и теперь для разрешения ситуации запрос должен был пройти бюрократические этажи до самого департамента. А пока сотрудники вешали распечатанные номера, ориентировались по витиеватым описаниям, отмечали свои кабинеты наклейками и значками.

У начальника отдела уже сидел Хайруллин; он поднялся, чтобы поздороваться. Михаил Потапович, скупо качнув головой, кивнул на свободные стулья.

Если на Хайруллине форма смотрелась чужеродно, то шеф отдела сам представлялся неподходящим ей: уже пожилой, не пытающийся скрыть свою усталость, с рассохшимся, как у трухлявого дерева, лицом, глухо-строгое выражение которого готово было вот-вот осыпаться. Форма хранила все правильные линии, оставшиеся во владении начальника, и являлась геометрическим продолжением прямых этого кабинета. Даже осанку, казалось, помогает сохранить ему китель.

Однако засыпающие глаза Михаила Потаповича по-прежнему могли щелкнуть, как волчьи челюсти, а голос, в котором слышалось рычание, еще не сдал командную зычность.

В кабинет последним протиснулся Андрей, ощущавший себя лишним и немного смущенный. Михаил Потапович сухо поздравил подчиненного с возвращением на службу. Хайруллин приветствовал вошедшего внешне безразлично, но с благожелательными интонациями. Севший было Эдуард шагнул навстречу, пожал руку, хлопнул по плечу. Лера с улыбкой кивнула.

– Совещание и так откладывалось из-за известных событий, так что приступим, – обозначил Михаил Потапович, когда все заняли места. Он посмотрел в монитор и процитировал с экрана: – «Главное геополитическое событие века – Birliği – стало поворотным моментом для истории континента и открыло новую эпоху межнационального сотрудничества. Насколько успешным оно будет, зависит не только от политиков, но и от каждого, кто имеет честь защищать интересы граждан в крупнейшем городе Европы и всей Державы – Москве».

– Что называется, почувствуйте исторический момент, – хмыкнул Эдуард.

– Бумага из главка, – пояснил Михаил Потапович. – Это преамбула, дальше там больше смысла. Сводится он к тому, что турецкая мафия, считающаяся самым значительным криминальным фактором Европы, пытается осесть в городе, где мы имеем счастье нести службу.

– Культурный обмен, – внес в совещание толику легкомысленности Эдуард. – Достопримечательности Ангоры изучают русские бандиты, а в Moskova к Кремлю присматривается türk mafyası. Вы, кстати, поосторожнее с формулировками, товарищ начальник. Нынче нельзя говорить «турецкая мафия».