– Я возьму яванскую, Дирк. Ни разу не пробовал… Боже, какой мерзкий запах. Это из обезьяньего помёта?

– Вроде того. Будьте осторожны, Иван. С непривычки может стошнить. Макните кончик в коньяк.

Мы закурили и откинулись на спинки, положив ноги на столик. Дирк смотрел поверх меня, переводя взгляд с одной афиши на другую. Перед моими глазами во всю стену раскинулось панно. В медленных сизых клубах едкого вонючего дыма море словно ожило, размеренно колышась в ритме извивавшейся певицы.

Дирк встал.

– Вы любите итальянскую музыку?

– Да, Дирк, очень. Обожаю Беллини за изысканную мелодичность. Он моя услада.

– Беллини? Никогда не слышал, – отозвался Дирк. – Извините, новичками совсем не интересуюсь.

– Беллини написал «Норму».

– Нет, не слышал такую канцону. Наверное, что-то совсем новое. Я поставлю своё любимое.

Дирк достал диск и вставил его в проигрыватель. Из колонок баюкающе запела итальянка.

– Нравится? Настоящая канцона. Словно поёт само сердце, распахнутое миру. Это старомодная песня… Настоящая классика…

– Я совсем не знаю эту музыку, Дирк. Надо послушать, чтобы понять её прелесть.

– Я вам дам пластинки.

– У меня нет здесь проигрывателя.

– Тогда дам кассеты… Вы не засыпаете под канцону? Может, сейчас перекусим и займёмся делом?

– Пожалуй, да.

– Бьянка! – закричал Дирк.

Бьянка вошла со скатертью в руках, молча расстелила её на столике и также молча вышла. Через мгновение она появилась с тарелками и столовыми приборами, затем начала вносить и расставлять еду. Когда Бьянка наклонялась, в разрезе платья виднелась молодая немятая грудь. Наконец, она принесла салфетки. Я протянул руку, чтобы взять себе, но Бьянка развернула салфетку и накрыла ею мои колени, после чего молча вышла.

– Какая интересная и загадочная девушка, Дирк. Кто она? Она немая?

– Не обращайте на неё внимания, Иван. Вас ждут итальянские яства.

Сказав это, Дирк поднял крышку самого большого чугунка, обдавшего нас облаком пахучего пара.

– Спагетти по-милански… Здесь тёртые сыры. Пармезан, маасдам и так далее. Попробуйте всё… Это приправы. Это знаменитая «карбонара». Вот оливковое масло… Оригинальный сицилийский разлив… А здесь подливка со специями. Это кастрюля с устрицами. Вы любите устрицы?

– Я не знаю. У нас их нет. И лягушек не едим. От них меня вывернет.

– Попробуйте, не бойтесь. Никаких лягушек. Или вот чугунок с мясной поджаркой. Острой. Можете расправиться с нею… Вам налить вина?

– Можно воды?

– Бьянка! Воды без газа! Ты забыла воду!..

Бьянка появилась с бутылкой «Пеллегрини». Никак не отреагировав на резкость тона Дирка, она откупорила бутылку, наполнила мой бокал и вышла.

– Вы молитесь перед едой? – внезапно спросил Дирк.

– Нет, Дирк. Только по большим событиям.

– Молитва – полпути к богу…

Дирк сложил руки на груди и закрыл глаза. Я подождал его.

– Благодарим тебя, господь, за твои милости к нам, – сказал Дирк.

– Аминь.

Мы принялись за еду. Всё было вкусным.

– Что в портфеле, Иван? – нарушил молчание Дирк. – Для ста тысяч он мал. Для золотых слитков хлипкий.

– Я шёл в банк и взял портфель для солидности. В нём пачка чистой писчей бумаги. Но она понадобится сейчас. Я хочу посмотреть ваши закрытые контракты. Мне нужен образец для оформления формального письма в банк для перевода средств.

– Наши контракты на голландском и итальянском. Вы не разберётесь, Иван.

– Это не важно. Мне нужна лишь форма. Я разберусь. И, если у вас есть, нужна пишущая машина.

– Бьянка! Достань синюю и зелёные папки и положи на стол, – распорядился Дирк вошедшей на его зов красавице. – И расчехли тайпрайтер.

Бьянка нашла в шкафу нужные папки и серую пишмашинку и вышла.