– И пойду, – капризно надула губки Лариса, и было немного странно, что с трех малюсеньких рюмочек коньяка она так опьянела. – А вы тут, – мстительно продолжила она, – оставайтесь вдвоем, как вам этого хочется. – И вдруг, озорно подмигнув мне совсем не хмельным глазом, пока этого не видела Галина, сказала: – А проверить, кто как к кому относится, кстати, очень легко. Мы вот в сентябре с отцом ездили в Германию, так там есть такой обычай. Молодой человек (Вы же, надеюсь, еще считаете себя молодым, – уточнила она, – хотя вам уже, кажется, лет двадцать семь? Такой возраст ей, наверное, представлялся уже очень солидным.) дарит своей любимой девушке цветущий кактус. И это означает, что он делает ей официальное предложение, на которое та обязана ответить конкретно: «Да» или «Нет».

– Иди уж, знаток германских обычаев, – миролюбиво произнесла Галина, чуть подтолкнув сестру в спину, и выходя вместе с ней в прихожую.

– Я вам, Игорь, потом покажу, – продолжила Лариса, обернувшись ко мне, тоже вставшему из-за стола, чтобы выйти проводить ее, – где у нас тут такие кактусы продаются.

– Спасибо, Лариса, – ответил я ей.

– Пока! – надев цигейковую шубку, весело сказала Лариса нам обоим и чмокнула в щеку, сначала Галину, а потом, секунду помедлив, и меня. И снова хитро подмигнула мне: дескать, не журись, все будет хорошо! И по ее трезвому взгляду я окончательно понял, что она совсем не пьяна, а просто дурачится.

– Совсем пить не умеет, – осуждающе проговорила Галина, когда мы, проводив Ларису, вернулись к столу. – И выпила-то всего ничего.

– А мне кажется, что она просто дурачилась, – вступился я за младшую сестру Галины.

– И туда же, советы дает, – продолжила Галина, будто не заметив моей примирительной реплики по поводу своей младшей сестры, – как взрослая. А вот в институты ни она, ни муженек ейный, – проговорила она на сибирский манер не поступили, тем не менее при всем своем уме. Зато свадьбу какую справили! Три дня весь Серпухов качало. А тут еще, того гляди, детки пойдут. И уж не до институтов обоим будет. Так и останется «Сереженька» (чувствовалось, что Галина недолюбливала за что-то Ларисиного мужа, которого та именно так и называла) электриком, а Лариска – секретаршей. Впрочем, – уже более лояльно произнесла Галина, – она ходит на подготовительные курсы. Собирается на следующий год еще раз попытаться поступить в мединститут. Может, и поступит, – без какой-либо уверенности, впрочем, произнесла Галина. – Да и в армию ее муженька могут вот-вот забрать, – закончила она.

– Ладно, что мы все о пустом говорим, – внезапно прервала свой монолог Галина. – Сами уже взросленькие. Пусть сами в своих делах и разбираются. Правда ведь? – улыбнулась она.

– Правда, – согласился я, согретый теплом ее улыбки. – Но ведь и ты не так уж намного старше Ларисы? Года на три, наверное? – уточнил я.

– На четыре! – с вызовом ответила Галина. И я тоже не сразу в университет, на биофак, поступила. Мы же все по разным гарнизонам с отцом мотались, по Забайкалью. Не до институтов было. Но замуж я пока не собираюсь, – все в том же тоне продолжила она.

– Совсем не собираешься? Или все-таки пока? – вновь уточнил я.

– Давай не будем обо мне, – как-то вдруг устало попросила Галина. – Расскажи лучше о себе, как твои дела?

– Да все вроде бы нормально, – ответил я. – Как в стихотворении «солдатские письма» одного моего знакомого поэта, из его сборника «Два года», тем более что ты только что упомянула об армии: «Служба идет нормально. Иногда я так устаю, что забываю увидеть тебя во сне…»

– Красиво сказано, – задумчиво проговорила Галина. – Чьи это стихи?