– Милорд. – Квиберн стоял над ним на коленях, сморщившись от избытка отеческой заботы. – В чем дело? Я услышал, как вы кричите…

Суровый Уолтон возвышался над ними обоими.

– Что случилось? Что за крик?

– Сон, только и всего. – Джейме, не совсем еще опомнившись, оглядел лагерь. – Я был во тьме, но рука ко мне вернулась. – Он взглянул на свой обрубок и ему снова стало плохо. «Да и нет такого места под Утесом», – подумал он. В пустом желудке урчало, голова, которой он прислонялся к пню, разболелась.

Квиберн пощупал ему лоб.

– Лихорадка еще держится.

– Горячечный сон. Помогите-ка встать. – Уолтон ухватил его за здоровую руку и поднял на ноги.

– Еще чашу сонного вина? – спросил Квиберн.

– Нет уж. Хватит с меня снов на эту ночь. – Сколько там еще до рассвета? Почему-то он был уверен, что если закроет глаза, то снова вернется в то темное и мокрое место.

– Тогда маковое молоко? И что-нибудь от лихорадки? Вы еще слабы, милорд. Вам нужно поспать, отдохнуть. – «Это мне нужно меньше всего».

Луна освещала пень, головой к которому лежал Джейме. Пень густо оброс мхом, и поэтому Джейме только сейчас рассмотрел, что он белый. Это напомнило ему Винтерфелл и сердце-дерево Неда Старка. «Нет, это был не Старк, – подумал он, – совсем не он». Однако, пень был мертв, как и Старк, как и все другие, кого он видел. Как и принц Рейегар, сир Эртур и дети. «Как и Эйерис. Эйерис мертвее их всех».

– Вы верите в привидения, мейстер? – спросил Джейме.

Лицо Квиберна приняло странное выражение.

– Однажды в Цитадели я вошел в пустую комнату, где стоял пустой стул. Однако я знал, что с него только что встала женщина. Сиденье было примятое и еще теплое, а в комнате пахло ее духами. Если мы оставляем за собой свой запах, выходя из комнаты, то уж, верно, и от наших душ остается что-то, когда мы уходим из жизни? Архимейстеры, впрочем, не одобрили мой образ мыслей. Только Марвин согласился со мной, но он был единственный.

Джейме запустил пальцы в волосы.

– Уолтон, седлай коней. Я хочу вернуться назад.

– Назад? – недоверчиво уставился на него Уолтон.

«Он думает, что я спятил – возможно, так оно и есть».

– Я оставил кое-что в Харренхолле.

– Замок перешел к лорду Варго и его Кровавым Скоморохам.

– У тебя вдвое больше людей, чем у него.

– Если я не доставлю вас к отцу, как приказано, лорд Болтон шкуру с меня снимет. Мы едем в Королевскую Гавань.

Прежде Джейме ответил бы на это улыбкой и угрозой, но однорукий никому страха не внушает. Как поступил бы в таком случае его брат? «Тирион уж, верно, придумал бы что-нибудь».

– Разве лорд Болтон не говорил тебе, что все Ланнистеры лгут?

– Ну и что же? – подозрительно нахмурился Железные Икры.

– Если ты не отвезешь меня назад в Харренхолл, песенка, которую я пропою отцу, может прийтись не по вкусу лорду Дредфорта. Я могу, к примеру, сказать, что это Болтон приказал отрубить мне руку и что сделал это Уолтон Железные Икры.

– Но ведь это неправда, – опешил Уолтон.

– Да, но кому мой отец поверит? – Джейме заставил себя улыбнуться так, как прежде, когда ничто в мире не могло его испугать. – Куда проще будет вернуться назад. После этого мы сразу же двинемся в путь снова, и я пропою в Королевской Гавани такие сладкие слова, что ты ушам своим не поверишь. Тебе отдадут девчонку и увесистый кошелек с золотом в придачу.

Последнее явно пришлось Уолтону по душе.

– Золото? А сколько?

«Он мой», – подумал Джейме.

– Сколько ты хочешь?

К восходу солнца они уже проделали половину дороги до Харренхолла.

Джейме погонял коня куда сильнее, чем вчера, и Уолтону с его северянами волей-неволей приходилось поспевать за ним. Тем не менее до замка на озере они добрались только к полудню. Под серым, грозящим дождем небом его высоченные стены и пять громадных башен казались черными и зловещими. «Мертвые насквозь», – подумал он. На стенах никого не было, ворота стояли запертые, над барбаканом вяло обвисло на древке единственное знамя. Джейме, и не видя, знал, что на нем изображен черный козел Квохора. Он сложил руки у рта и закричал: