Угу! – прогудела вдали сирена.

Ого! – ответила вторая тут, рядом.

Только не хватало столкнуться с другим кораблем, подумал Хрущев нервно. Вдруг он заметил, что из тумана выходит какой-то великан и шагает прямо в его сторону.

Покушение! – закричало все внутри Хрущева.

Но когда великан подошел к нему, стало ясно, что это всего лишь Аджубей.

– Я уж подумал, Никита Сергеевич, что вы велели привязать себя к мачте, – прогремел зять добродушно.

– К мачте? Зачем? – не понял Хрущев.

– Ну сирены же… – пояснил Аджубей путано.

Хрущев рассердился.

– Что с тобой, перепил, что ли? Каким образом? Когда я заглянул в твой стакан, там не коньяк был, а пиво.

Зять стал говорить что-то про древних греков, но Хрущев нетерпеливо прервал его:

– Сообщение ТАСС готово?

– А как же, Никита Сергеевич…

Они пошли в кают-компанию, Хрущев надел очки и прочел текст.

– Это что за вздор? Про какой туман ты тут мелешь?

– Но на море же туман, – впал зять в замешательство.

– На море, по которому едет корабль с лидерами стран социализма, не может быть никакого тумана. Исправь. Погода солнечная, настроение соответствующее.

И пока Аджубей потел над сообщением, добавил поучительно:

– Каждое государство имеет право лгать своим гражданам.

Последующие дни прошли в усердной работе, советники бегали из каюты в каюту, машинистки печатали так, что нажили мозоли на пальцах, а Хрущев аж охрип, он часами диктовал свои бессмертные мысли, которым долженствовало вылиться в речь на генеральной ассамблее. Он очень хотел поднять там персональный вопрос товарища Эйзенхауэра, но Громыко его переубедил:

– Никита Сергеевич, у нас, что ли, разведчиков нет? А если они в ответ примутся перечислять наши грехи?

Всеобщее и полное разоружение тоже послали подальше, наверно, на Луну – пусть они, жители Луны, исповедуют пацифизм, на Земле с этим пока ничего не выйдет, поскольку идет историческое сражение между двумя мировыми системами.

В конце концов, решили шарахнуть по империалистам Африкой, из чего учитывая тамошную температуру, должен был получиться горячий шарах.

– Как долго эти подлецы собираются вмешиваться во внутренние дела Конго? – шумел Хрущев.

– Мы тоже послали туда некоторое количество людей, – напомнил кто-то из советников.

– Это совсем другое дело! Мы помогаем конголезскому народу бороться за свободу.»

Даже несмотря на то, что Лумумба утонул, Черный континент доставлял массу удовольствия – власть колониалистов шаталась везде, все больше стран вставало на путь независимости.

– Африканский опыт показывает, что империализм гниет буквально день ото дня, – диктовал Хрущев. – Прогрессивная мировая общественность поняла, что эксплуатации человека человеком существует альтернатива в лице социализма. Рано или поздно на этот путь встанут народы США, Великобритании, Франции и других стран.

Его мысли редактировали, сокращали, исправляли грамматические ошибки, Хрущев шумел, негодовал, словом, шел нормальный рабочий процесс.

Потом начался шторм.

Они уже вышли из тумана и из Датских проливов и шли теперь по Северному морю, «Балтику» раскачивало, клало с одного борта на другой, бросало вверх-вниз, и это было намного более тяжкое испытание, чем генеральная ассамблея. Первыми палубу покинули братские народы, затем министерство иностранных дел во главе с Громыко, далее Шелепин и его люди, дольше всех продержались советники, с зелеными лицами, они делали героические попытки удержаться рядом с генеральным секретарем и не дать разразиться третьей мировой войне, но в конце концов они тоже сдались, и Хрущев остался один.

– Уже не с кем даже водку пить! – ругался он.