Душа пела. Это был день нашей победы. Мы его долго ждали и приближали как могли.

Всю полноту ответственности за нападение на гестапо я приготовился взять на себя, но не получилось. Я благодарен отцу и его другу-машинисту за мужскую солидарность.

Знаю, что их пытали длинными иглами и тупыми ножами, оставляя на толстой коже их рабочей совести глубокие шрамы, такие же как их первые морщинки вокруг глаз. Им тогда было чуть больше тридцати, но это уже были настоящие и проверенные в деле мужики, они прикрывали меня с флангов и вели дрезину твёрдой рукой в очень непростых условиях.

И дед их уважал, хотя частенько слегка иронизировал над ними. Понятное дело, тогда они ещё не могли выпить столько же сколько он.

Отрочество это время написания на заборах односложных слов, выяснения их глубинных смыслов и начало большого путешествия в пространстве и времени в поисках своего я. Это время отречения от детства, это разделительная полоса, водораздел между тобой и всеми остальными.

Отрочество это время сбора первого и неожиданного урожая, когда вдруг (через толстую кожу всеобщего ханжества!) прорастают первые собственные волосы сомнений. И почему для этого природа определила самые странные места под мышкой и на лобке?? Почему нельзя было обойтись какими-нибудь прыщами, какой-нибудь сыпью, просто температурой?? У нас в классе есть один еврей, и я давно за ним наблюдаю! Мне кажется, что у них нет отрочества и они рождаются сразу взрослыми и очень практичными. А почему? Наверное потому, что их сразу режут острым скальпелем по самому главному месту и им всё становится понятно, зачем ты пришел в этот мир, с кем надо дружить и как надо дружить. А все остальные вынуждены столько лет бороться с разными инфекциями и предрассудками!

Вот поэтому моё моральное разложение началось задолго до наступления половой зрелости и первого нравственного падения. Я взрослел в клещах противоречивых понятий и странных цитат, которые приобретали прямо противоположный смысл когда каждый раз звучали с разной интонацией в исполнении дворовых мастеров этого жанра.

Ленин жил… Ленин жив? …Ленин…??…Будет жить???

Вся сила моей унаследованной морали, которая быстро таяла словно сосулька весной, заключалась в непоколебимом знании наших родителей о том, как всё должно быть и табу на любые сомнения. Конечно, однажды начали поступать первые сигналы, но я воспринимал их как проверку на прочность, особенно после просмотра кинофильма «Мёртвый сезон», в котором немцы пытали до смерти советского разведчика, а он так им ни в чём не признался.

Одноклассник Лёха пришёл в класс, кипя от возмущения от увиденного сквозь замочную скважину двери бывшей спальни своих родителей, где недавно устроилась сестра с её новоиспеченным мужем.

– И эти люди запрещают мне ковырять в собственном носу?? – искренне возмущался он.

Слово «секс» как всенародный научно-популярный термин всё ещё медленно приживалось, но вопрос стоял остро. В отсутствии объясняющей теории все систематически и масштабно импровизировали, несмотря на лингвистическую ограниченность того времени – на безальтернативноe прилагательное «половой», лишённое всякого романтизма понятие «щель», какой-то уж очень политизированный термин «член», ну и короткое, очень брутальное, звучащее как выстрел существительное «акт».

Порнографический журнал привезённый отслужившим в Польше старшим братом моего закадычного дружка существенно расширил мои познания в женской анатомии и даже спровоцировал мой интерес к урокам биологии (за что я долго оставался ему благодарен!). Но червь сомнений уже начал вылупляться из своего железобетонного кокона и уже прицеливался куда бы присосаться своими липкими лапками, намечая маршрут и последовательность, в которой он собирался посетить и обгадить все уголки моей полудетской наивности.