Эта река была Вычегда, по ней часто плавали лодки. С одной из них заметили лежавшую на берегу девушку. На той лодке плыл великокняжеский чиновник Иван Беляк, возвращавшийся с верховьев Вычегды, куда он ездил за данью. Родом он был из Вологды. Человек уже не молодой, добрый, он пожалел Бур-Ань…

Ее привели в чувство, напоили и накормили, а когда Беляк узнал, что она сирота и не знает даже в какой стороне находится селение, в котором жила, он предложил ей ехать с ним в Вологду и быть у него вместо дочери, на что она и согласилась.

До Вологды они добрались нескоро, потому что Беляк заглядывал в некоторые зырянские селения, стоявшие по берегам Вычегды и собирал установленную дань или ясак. Наконец, они прибыли в Вологду. Тут девушке пришлось привыкать к русскому обиходу, учиться русскому языку, – и она с жаром принялась за это. По-зырянски Беляк знал порядочно и при его помощи Бур-Ань не более чем через год научилась говорить по-русски. Жена Беляка полюбила ее, как родную дочь; своих детей у них не было и она с радостью говорила, что Бог послал им дитя. Девушку так и стали называть богоданною.

Однако Бур-Ани было неспокойно. Она полюбила Беляка и его жену, ей нравилась сытая, безопасная и привольная жизнь в большом городе, но сердце ее порой щемило и мысли уносились к своему лесному народу, жившему в дикости, бедности и трудах – спутниках зырянской жизни.

Много нового узнала она в Вологде: узнала какова русская земля, каковы обычаи русских, каково число и могущество их, какова их христианская вера, и, тем не менее, ее тянуло назал, к зырянам, туда, где ничего этого не было…

Много дум передумала Бур-Ань, пока жила в Вологде. В голове у нее появлялись мысли и удивлявшие, и смущавшие ее. Ей думалось, что стыдно ей жить в богатом городе, в семействе великокняжеского чиновника, в сытости и довольстве, в то время, когда зырянский народ страдает от голода и холода, вечно борясь с нуждою. Ей думалось, что она – зырянка по рождению – не должна отвертываться от своего народа, а должна сочувствовать и помогать ему по мере возможности. И она не помнила уже того времени, когда этот же самый народ, в лице жителей селения, где она когда-то жила, мучил и притеснял ее. И она думала о том, каким путем послужить своему народу, и, наконец, этот путь был ей указан.

Однажды, это было весною, на третий год ее жизни в Вологде, в доме Беляка, явился молодой человек с добрым, кротким лицом, в монашеской одежде и пожелал увидеть хозяев, но их дома не оказалось, и он разговорился с Бур-Анью. Девушка рассказала ему о себе, рассказала, что она думает и никак не может придумать, как бы помочь своему народу, как облегчить его участь, и при этих словах слезы огорчения выступили у нее на глазах. Потом она объяснила, что еще не крещена в христианскую веру и желает быть пока в одной вере со своими единоплеменниками…

И многое еще рассказала она, а молодой монах слушал ее и молчал, раздумывая над ее словами. Наконец, заговорил и он, заговорил – и долго внимала ему Бур-Ань, пораженная его речами. Имя ему было Стефан, родился он в городе Устюге и с раннего детства возымел охоту к церковному служению. Еще ребенком начал он обучаться грамоте и, при помощи Божией, скоро постиг книжную премудрость. После этого изучал он Священное Писание, читал творения святых отцов и, наконец, поступил в монастырь св. Григория Богослова, называемый «Затвор», что в городе Ростове. И все это он делал для того, чтобы приготовить себя для великого подвига, который решил совершить во дни своей жизни, если Бог благословит его намерение. Он возымел мысль идти в к народу зырянскому, просвещать его светом истинной веры – христианского учения…