– Диктуй номер. Я тебе фотки потом перекину.

Сначала я растерялся и не знал, что ответить. Но вспомнил о том, как тетка этой зимой подарила мне на день рождения сотовый.

Тетя Дина вообще странный человек. Она может быть в своем гипнотическом трансе от одного месяца и до года, но как только у нее наступают проблески благоразумия, то она сразу же пытается проявить заботу и внимание.

Я продиктовал номер, и девчонка отправила мне наши фото, в том числе и то, на котором она целует меня в щечку. Зачем она это сделала, я так и не понял… В поселок я вернулся уже на третий день, и всю дорогу у меня горело место поцелуя. Лица той девушки я так и не запомнил, а доставать телефон из кармана и вовсе не хотелось.

Пока мы ехали, я смотрел в окно, но видел почему–то только образ взбалмошной Бунтарки. Ее задорный взгляд, в котором заключены теплота и нежность. А еще русые волосы, когда она их не заплетает в косу, то они, как два крыла ангела, опоясывают ее плечи. Еще она до сих пор не рассталась со своей детской привычкой корчить рожицы всем, кто ее бесит, а Кир за это ее стал упрекать. Мол, сестричке пора повзрослеть.

«А может, она и повзрослела» – внезапная мысль охладила мою голову. Ведь мы не виделись два года.

Вернувшись домой, я сразу же отправился спать, а наутро желудок дал знать о еще одной человеческой потребности. Поэтому, умывшись, я отправился на кухню. Надежда теплилась в уголочке, что все эти дни тетя Дина могла быть в здравом уме. Но эта самая надежда там и погасла, как только я открыл холодильник.

– Мяу, – Маркиз или Мюнхгаузен – постоянно путаю теткиных питомцев между собой, тоже был голоден.

Два кота сиамской породы ничем не отличались друг от друга. Идентичный окрас, цвет глаз и даже пол. Второй, скорее всего, тоже был голоден. Все голодны. А сама виновница преступления, вероятно, забылась крепким сном. Ну что ж, придется идти за продуктами.

С тетей это редко бывало, чтобы она забыла покормить своих котов. Правда, если быть точным, то не забыла, а не хватило душевных сил. С памятью у нее все в порядке, а вот с нервами… после того, как умерла ее сестра, тетя Дина в тяжелой затяжной депрессии. Я даже специально не хожу за продуктами и все, что приготовлю, съедаю сам, чтобы вынудить ее подняться с постели и заняться делами. Только мои попытки совершенно бессмысленны. Словно стучусь в пустую комнату.

Я отправился к соседям за молоком, но вдруг заметил, как кто-то переметнулся тенью через забор Степана Лаврентьевича и Нины Анатольевны. Через тот самый забор, на котором так часто любила зависать Лерка, и скрылся на другом участке.

«Извините, Маркиз и Мюнхгаузен. Покормлю вас чуть позднее».

Слишком заметно идти через калитку. Хозяева могут сразу услышать. А если там воришка? То я его так только спугну. И поэтому я пошел тем же путем: через забор, еще забор, и вот я в кустах среди колючек шиповника и еще каких-то диковинных растений. Может, вор увидел меня и притаился где-то неподалеку? Стал тихонько прощупывать почву вокруг себя, сдвигать траву в сторону, как услышал скрип. Поднял глаза и натолкнулся на открытую дверь в маленькую сараюшку, похожую на курятник. В ней-то и блеснула невысокая щуплая фигурка преступника. Блеснула и сразу же скрылась. Я еще подумал, откуда у незнакомца такая же кепка, как у Бунтарки, но дальше не успел развить мысль, как резко ворвался следом.

– Ага! Попался!

Разглядеть я так ничего и не смог. Меня ударили чем-то тяжеленьким в бок и повалили на пол.

Мы катались, брыкались. Кепка слетела с головы беглеца. А дальше картина заворожила меня полностью. Все внимание было приковано к ней одной. Как на колесе обозрения, когда поднимаешься ввысь, живот сводит от волнения, а раскинувшиеся пейзажи очаровывают своей красотой. Так и сейчас. Я не просто завис, а залип. Залип на эти длинные светло-русые волосы, словно кто-то рассыпал жемчужный песок. На пушистые волнообразные ресницы, которые были сейчас совсем рядом с моими. И глаза. Ее васильковые глаза.