– Что тут у тебя?

– Сокровища.

– Какие? – спрашиваю я, но он не торопится показывать, хотя я вижу, что ему очень хочется. Наконец он открывает коробку и перебирает содержимое, вынимая каждую вещицу, одну за другой.

Куча старого хлама, в основном обрывки бумаги и ржавые куски металла, камушки смешной формы и старые игрушки, но с каждой вещицей он обращается так, будто она самая ценная в мире. Тут есть и колода старых, потемневших игральных карт, ржавый карманный нож, несколько наконечников стрел и кожаный мешочек, набитый «золотом дурака». У каждого «сокровища» своя история, и мне нравится слушать о приключениях Джорджа у реки и как он копал землю под узловатыми деревьями.

– Ах да! Тебе обязательно надо это увидеть! – говорит он, доставая металлическую трубку. – Папа купил её в городе много лет назад, но он говорит, что она работает хуже, чем его лампа, так что он отдал её мне.

Трубка блестящая и похожа на рукоятку меча, но вместо лезвия – небольшой стеклянный диск.

– Что это?

Он хитро улыбается и направляет штуковину в угол чердака. Большим пальцем он нажимает на кнопку, и на конце трубки загорается свет – яркий луч бьёт прямо в тёмный угол, как вспышка на фотоаппарате мистера Спенсера, и тут же тени от соломы ложатся на стену.

– Ух ты! – говорю я, и он выключает устройство. – Постой! Пусть светит.

– Дольше, чем на несколько секунд, нельзя, – объясняет он. – Иначе лампочка перегорит. Годится только для коротких вспышек.

– Как она называется?

– Карманная вспышка, – говорит он, и я хохочу, как полоумная, думая, что он шутит, но тут он направляет фонарик мне в лицо, включает его, и у меня перед глазами вспыхивают яркие пятна. Я покатываюсь со смеху.

Приятно поговорить с кем-то кроме Джона и мистера Спенсера.

– Слушай, а куда ты направляешься? – спрашивает Джордж.

– В Орден Серебряной звезды.

Он смотрит на меня, разинув рот. Зря я ему сказала.

– Не может быть.

Я киваю.

– Серебряная звезда, – шепчет он, будто в трансе.

– Ты слышал о нём?

– Да. – Джордж наклоняется ко мне и шепчет: – Говорят, там люди разговаривают с мёртвыми.

– Правда?

– Не ходи туда, – говорит он.

– Почему же? Я так надеялась спросить у родителей, что они думают о моей новой жизни.

Я поддразниваю его, конечно, но слова застревают в горле. Действительно, что бы сказали мои родители? Наверное, велели бы мне прекратить лгать и переживали бы, что мистер Спенсер так плохо с нами обращается, но уверена, они порадовались бы тому, как я забочусь о Джоне.

– Серьёзно. Не ходи туда.

– Ты боишься, Джордж?

– Нет. Все знают, что это обман. Советую одуматься, пока не поздно. Они морочат людям голову, убеждают, что могут разговаривать с призраками, но такого не бывает. Пастор говорит, что это зло, и все, кто туда ходит, скорее всего, одержимы дьяволом.

– Ну и где тут логика? – говорю я. – Либо это обман, либо происки дьявола. Не может быть и то и другое одновременно.

– Конечно, может, – говорит он. Разве такого переспоришь?

– Ты не знаешь, о чём говоришь, Джордж. Никто не знает, существуют призраки или нет.

Кроме меня, конечно. Вот же они, призраки, спрятаны в моём чемодане вместе с ватой и газетными вырезками.

– По крайней мере, я знаю, что там занимаются спиритизмом, и папа говорит, что там полно плохих людей. Он даже близко нас не подпускает и всегда выбирает длинный путь в церковь, чтобы мы не видели их, когда едем через холм, и…

– Это в какой стороне? – спрашиваю я, мне не терпится закончить разговор.

– Вон в той, – показывает он. – Всего в нескольких милях, если идти лесом.

– Значит, мне пора, – говорю я, встаю и осторожно спускаюсь по лестнице.