– Габриэль, откуда этот пакет? – спросил Санин необъятную даму с тяжелой одышкой.

– Да вот минут десять назад его оставил высокий, худой господин, довольно симпатичный.

– Он ничего не просил передать на словах?

– Нет, оставил и быстро ушел.

Было совершенно очевидным, что пакет, адресованный жене, на самом деле предназначался ему. Санин вышел на улицу и огляделся. Никого, кто бы его ждал, не было. Он подошел к фонарю, тускло освещающему угол сада, и развернул пакет. В нем тонкая мужская сорочка с бурым пятном, сшитая, по крайней мере, в конце прошлого века, если не раньше. Санин и предположить не мог, что бы это значило. После некоторых раздумий он выбросил загадочную посылку в урну. Если она попадет в руки к Лидуше – беды не миновать. Дома он ничего не сказал, но сам уже знал, что встреча с таинственным незнакомцем неминуема.

Утром следующего дня его позвали к телефону.

– Господин Санин? – спросил по-русски простуженный баритон.

– Да, это я. Что вам угодно?

– Надеюсь, вы уже понимаете, что нам пора встретиться?

– Где, когда? – только и спросил Санин. – Как я вас узнаю?

– На ступеньках у входа во Дворец инвалидов сегодня ровно в шесть вечера. Предупреждаю: если вы дорожите женой, приходите один и обойдитесь без всяких сообщений в полицию. Я подойду к вам сам. До свидания.

Скрытая угроза в словах незнакомца совершенно обескуражила Санина. Странная история перерастала в опасную. С подобными угрозами он еще ни разу не сталкивался. Даже в детстве у него не было ни одной серьезной драки, из всех конфликтов он всегда выходил, как говорится, не теряя лица. С агрессивными людьми, с подонками, которым и руку-то совестно подать, судьба его до сих пор не сталкивала. К тому же он всерьез испугался за Лидию Стахиевну, потому что почувствовал, что дело тут отнюдь не в простом любопытстве к ее жизни. Весь день ему хотелось приблизить эту встречу, которая наконец-то прояснит эту загадочную историю. Надо ли говорить, что Санин был предельно точен?

Ему пришлось подождать минут пять прежде чем к нему обратился долговязый, аскетически сложенный человек лет пятидесяти с бледным лицом и грустными, усталыми глазами под высоким, с залысиной лбом, одетый в черное шевиотовое пальто без шарфа. В правой руке незнакомец держал небольшой саквояж коричневой кожи.

– Господин Санин, прошу меня простить за этот неуместный детектив. Рад, что вы пришли. Эта встреча, уверен, снимет ряд наших общих проблем. Впрочем, познакомимся: меня зовут Николай Арсентьевич, я родом из Старицкого уезда. И этого пока достаточно, – произнес незнакомец тусклым голосом.

Санин, восприняв это за желание скрыть волнение и неуверенность в себе, счел извинение достаточно искренним.

– Поговорим здесь или пройдем в кафе? – спросил Санин.

– Вечер на удивление дивный для поздней осени, можем просто посидеть в скверике на скамейке, мы не такие уж добрые знакомцы, чтобы засиживаться в кафе. Как-нибудь в другой раз.

«Либо он чего-то опасается, либо стесняется», – подумал Санин и почувствовал себя немного увереннее. Когда они устроились на скамейке в тихом уголке скверика возле Дома инвалидов, Николай Арсентьевич открыл саквояж и, недолго в нем порывшись, извлек лист пожелтевшей бумаги.

«Лидочка, моя любимая», – прочел Санин обращение, выведенное твердой мужской рукой. Листок задрожал в его руке. Письмо, несомненно, было адресовано Лидуше. «Я совсем не уверен, что тебе передадут это короткое письмо, но очень хочу, чтобы ты рано или поздно прочла его. Ты уехала в Париж, и это твой окончательный ответ на мою давнюю любовь. Жизнь моя без тебя бессмысленна.