Именно там, вдали от взглядов других туристов, в тени надвигавшейся махины одного из красивейших ледников, Джим сделал ей предложение. И то кольцо всегда было с ней. Такое же льдистое, как осыпавшиеся осколки гиганта. Оно сверкало гранями голубого бриллианта, придавало уверенности в самые непростые минуты, пока однажды его свет не оказался чересчур тусклым. Она заблудилась. Окончательно и бесповоротно. И белый ободок словно обхватил не палец, а грудь, мешая вздохнуть, давя и угнетая.

– Я люблю тебя, – тихо и судорожно прошептал Джеймс, обрушивая всю тяжесть реальности на их плечи и ломая ажурную магию воспоминаний. Джиллиан чувствовала его искренность, видела решительность, исходившую из каждого слова, которых было-то всего три. – Слышишь? Неужели ты не можешь понять, что я не стал бы терпеть… Чёрт! Воробушек, дело же вообще не в этом. Когда ты радовалась своим успехам, радовался и я. Когда ты была счастлива, был счастлив и я. Ты шла вперёд, и мне хотелось идти с тобой рядом, чтобы никогда не расставаться. Но так не получится вечно, мне нужно хоть что-нибудь в ответ. Надежда или хотя бы намёк на неё, уверенность, что тебе не всё равно.

Он прервался, сжимая в объятиях, а Джил задохнулась отчаянием. Глаза жгло невыплаканным стыдом. И в эту минуту, ту самую, когда хочется обещать невероятные вещи, она до сведённых судорогой мышц понадеялась в будущую правдивость готовых сорваться слов.

– Я обещаю, – твёрдо начала она, – что после этого клиента, ты получишь обратно свою жену. Обещаю, что стану такой, какой ты мечтал меня видеть. Осяду дома, научусь вязать салфетки, буду бесконечно готовить твои любимые фрикадельки в обнимку с поваренной книгой, рожу тебе футбольную команду и в совершенстве освою навык подглядывания за соседями…

На последнем они оба не выдержали и немного нервно фыркнули заведомой абсурдности такой идеи. Джеймс знал, как знала и Джиллиан, что она всё равно найдёт на свою голову кучу задач, что заставить её сидеть на одном месте можно только под домашним арестом или приковав цепью, что сплетни и вязаные салфетки – последнее в списке интересов миссис О’Конноли. Но обещание дано, и в этот раз не было ни одной причины его не выполнить.

Джил подняла голову и поцеловала мужа в едва заметно колючий подбородок. Она справится. Все странные мысли, сомнения, неуверенность и желание вывернуться из таких прежде любимых, а теперь до дрожи чужих объятий просто блажь уставшего мозга. Психолог прав. Но прав и Джим – он её избаловал. Пора спуститься с небес на землю и смириться с ролью в круге жизни. Да, она сделает это, но чуть позже, а пока…

– Мне нужно быть там сегодня, – тихо произнесла Джил и заглянула в знакомые до последней крапинки глаза. – Такой случай подворачивается редко.

– Очередные страждущие жаждут пролоббировать свои налоговые льготы? – ворчливо отозвался Джим и криво усмехнулся, как всегда, не в силах запомнить, чем именно занималась его жена. Но она чувствовала, что остался ещё шаг, и муж сдастся. В последний раз.

– Нет. – Джиллиан тряхнула головой, отчего буйная рыжая прядка выбилась из сложного пучка, и Джеймс привычно вернул своевольную беглянку на место.

– Тебе не идёт этот цвет, – задумчиво проговорил он. – Может, ну этот протокол и покрасишься в синий? М? Твои обожаемые демократы оценят.

– Да хоть в зелёный! – нетерпеливо отмахнулась она. – Джим, грядёт что-то занятное. Говорят, сам Клейн заинтересован в моём участии.

– Твой бывший наставник? – Вот теперь у Джиллиан точно получилось привлечь внимание мужа. Пожалуй, даже её работа не удостаивалась такого презрения, как Артур Клейн – признанный мастер манипуляций и подкупа.