Бобби молчал. Живой терапевт перед тобой или ИИ-терапевт, методы остаются одними и теми же. Говорить, все как есть и дать увидеть картинку со стороны. Бобби помогал брату деньгами, выручал из мелких передряг с помощью нанятых адвокатов, пока ему все это не надоело. Отлежавшись пару дней на диване у родителей или в общежитии у Бобби, Мартин снова пускался в подвиги, свалив на ближайшем поезде.

– Сейчас вам, как и Мартину, 30 лет. Вашего отца не стало. Пенсионный план позволил маме жить безбедно, она перебралась к своей старшей сестре в Сан-Диего и с головой ушла в возню с ее внуками… – терапевт отложила блокнот в сторону. – Он взрослый, самостоятельный человек, Бобби. Почему и зачем вы хотите ехать с ним?

Бобби только пожал плечами. Мартин Тук оставался незакрытой задачей в его уникально организованной голове. Он прокручивал хорошо известные ему факты снова и снова, пытаясь найти обоснование интуитивному решению об участии в жизни Мартина.

– Еще в самом начале нашей с вами работы, несколько лет назад, вы разобрались с чувством вины, с некоторыми обидами и комплексами.

«Интересно, как они так моделируют голос терапевта, что ее прямо хочется слушать?» – подумал про себя Бобби.

– Мне казалось, что я уложил в систему собственные мотивы и четко уяснил, что вмешиваться в жизнь брата без явной просьбы с его стороны нельзя. Шесть лет последствия и люди говорили в один голос, что «нельзя вмешиваться без запроса системы». Запроса от Мартина не было и нет, но я все равно понимаю, что это… нужно сделать. Точнее даже не понимаю, а знаю и пытаюсь найти этому хоть какое-то понятное другим людям объяснение.

– Вам кажется, что вы сейчас поступаете правильно для себя, Бобби?

Аналитик Бобби Тук молчал. Все его годы подготовки, которые легли на благодатную генетическую почву и взошли в его голове правильным набором аналитических навыков, сейчас давали сбой.

Отправиться с Мартином в это неожиданное большое путешествие ощущалось как очень правильное, системное решение. Показать ему, для чего имеет смысл работать и зарабатывать деньги, что можно увидеть своими глазами здесь, в Америке, даже не поднимаясь на борт океанского корабля, чтобы попасть в Европу или куда-то еще дальше.

– Я уверен… Я был уверен, что любые разговоры о прокрастинации, увиливание от работы, лень и другие не направленные на результат действия являлись только следствием. Следствием того, что у человека нет большой цели.

– К вам ли этот запрос, Бобби? При всей правильности логики и построений должны ли именно вы вмешиваться в его жизнь? Что это? Гордыня? Стремление «починить человека»?

– Мне особо все равно, какую из десяти заповедей или четырех принципов я тут нарушаю…

«Я тут нарушаю…».

– Продолжим в следующий раз? – доктор Дженнифер Мэлфи все-таки была высокоточным, пусть и искусственно созданным инструментом терапии.

– Да, пожалуй. Спасибо, до встречи, доктор Мэлфи.

Бобби отключился, снял очки и вернулся домой в Сиэтл.



До прихода Милы оставалось менее получаса. Бобби Тук так и не знал, как объяснить своей невесте решение, которое принял его замечательный аналитический мозг: отправиться в круиз со своим братом Мартином.

Понимая, что вот-вот пойдет по кругу в своих рассуждениях, Бобби включил на стареньком классическом ресивере интернет-радио. Было в этом забавном ритуале из эпохи до «большого замедления» что-то успокаивающее. Интернет никуда не делся. Скорости передачи данных продолжали расти. Радио окончательно перекочевало в сеть и… ничего особо не изменилось.

Ведущие шутили и пытались по утрам разбудить сонных людей на работу. Реклама, что на радио, что по телевизору, выключалась оплатой премиум-аккаунтов, все, как и было. Медиа, а точнее, потребность и возможность человека получать потреблять информацию никуда не делась. Скорость потребления информации заметно не увеличивалась и не уменьшалась. И было в этом что-то такое, что задавало настоящий, обычный, нормальный ритм жизни. Ритм обычной человеческой речи становился своеобразным универсальным метрономом, который отсчитывал секунды и минуты гораздо лучше, чем скорости транспорта или передачи данных.