Деньги остались деньгами. Доллар теряет в стоимости, как делает это последние пятьдесят-шестьдесят лет. Труд приносит деньги и дает хлеб. Да, банки стали другими, теперь ИИ посчитает, какой вам выдавать кредит, а не живой человек, который раньше мог ошибаться. Но какая вам, как человеку труда, разница, если вы готовы работать? Работайте и зарабатывайте на хлеб.
Кто-то получил очередной раунд инвестиций, и мы видим, как снова надувается очередной пузырь с дутыми оценками стоимости компаний, которые ничего не зарабатывают. Человеку труда нечего вкладывать. Многих из вас это заботит на самом деле?
Самолеты не летают. Доставка из Китая идет морским контейнером. Какой процент покупателей пользовался ускоренной доставкой и на самом деле пострадал от этого? Может быть, вы лично? Или система прогнозирования заказов все уже рассчитала и отправила, исходя из той рекламы, которую вы смотрели, и состояния вашего счета, и понимает, сколько товаров будет продано в Луизиане в следующий четверг?
Все изменилось, и ничего не меняется. Высокие технологии и низкий уровень жизни – выражение двадцатых годов этого века, а не дня сегодняшнего.
Хочешь не меняться – ты можешь не меняться. Цивилизация тебе даже умереть от голода не даст. Хочешь спалить себе печень алкоголем или наркотиками? Валяй. Какой-нибудь местный приход церкви Джорджа Флойда оплатит тебе новую.
Тогда откуда все эти вопли о том, что мир летит вперед, что снова все поменялось и теперь не будет, как прежде? Не от тех ли из нас, кто как не хотел работать, так и не хочет? Не от тех ли из нас, кто дождался Замедления, чтобы сложить руки…»
Мартин раздраженно переключил трансляцию и ушел в свой отсек в задней части шатла.
Глава седьмая
В баре у Гвена было как всегда темновато. Лайл сделал очередной глоток виски, поставил стакан в ряд к его пустым собратьям и коротким росчерком подписал старомодный бумажный чек. Бармен внимательно следил из-за стойки за Лайлом, который «нагружался» с самого открытия бара. Водители-дальнобойщики входили и выходили из бара, который по утрам становился привычной придорожной закусочной. Два повара на кухне едва поспевали выдавать средние и большие сэндвичи Гвену и выставлять огромные тарелки с яичницей и беконом. Пик приходился на 7:30 утра, уже к 8:00 в баре стало тихо, грузовики один за одним выруливали с парковки и отправлялись дальше по своим маршрутам.
Когда в баре стало практически безлюдно, в двери вошел длинный, худой водитель в традиционной водительской безрукавке.
– По какому поводу с утра такой праздник?
Толстый Буч явно только вылез из спальника своего грузовика и завалился в бар позавтракать. Он подошел к стойке, кивнул Гвену и наткнулся на «завтракающего» Лайла, перед которым сиротливо стояли три пустых стакана и один почти допитый.
«Куда в тебя только столько еды влазит. Жрет и не толстеет. Рак у него, что ли?…» – подумал Лайл, смерив взглядом худощавого, как жердь, Буча, которого звали «Толстый» только свои собратья по цеху. Буч всегда заказывал самый большой завтрак в меню Гвена, съедал всё полностью и все равно оставался худым, как подросток.
– Праздную, – Лайл все-таки снизошел до ответа, – закрываю кредит по грузовику. Четыре тысячи долларов в месяц – по стакану за каждую гребаную тысячу!!! Сегодня как раз последний платеж долбаной Tesla.
Лайл аккуратно сложил чек на очередные 4000 долларов и быстро огляделся вокруг в поисках зрителей, которые могли оценить представление или помешать ему. Бессильная злоба, которая медленно кипела в нем последний час, начинала давить на внутримозговой клапан, грозя вот-вот «сорвать крышечку». В животе урчало, как всегда, когда Лайл пил на пустой желудок.