И вот – ура и ура – «Огонек» снова стал выходить. На этот раз – в издательском доме «Коммерсантъ», который как раз до этого жестко затачивал все свои газеты и журналы под определенную аудиторию. Может быть, «Коммерсантъ» решил, что объединительной идеи ему как раз не хватает. Но, в любом случае, я этому рад. Тем более, что глава «Коммерсанта» Андрей Васильев – мой давний приятель, обожающий нестандартные идеи, а я такие идеи тоже люблю. Для первого номера возобновившегося «Огонька» я написал, как выглядит весною Куршевель, когда в нем заканчивается сезон. А для второго номера – о том, почему в России и в мире больше не будет пенсионеров.

В день возобновления выхода «Огонька» газета «Коммерсантъ» вышла с черно-белой фотографией брежневских пионеров на полполосы и шапкой: «Наше дело». Вы, надеюсь, помните, как будет «наше дело» по-итальянски? Правильно, «коза ностра». То есть если хотите вступить в мафию читающих, знающих, что «нисан» – это месяц, а вовсе не марка автомашины, – вступайте!

26 мая 2009

http://www.podst.ru/posts/2831/

В нашей семье начался дачный сезон.

Это значит, мы с женой каждую пятницу набиваем багажник продуктами и едем за 130 километров под Выборг, где среди лесов затеряно садоводство, в котором с весны по осень ведет натуральное хозяйство моя теща Марь Николавна.

Условия быта, в которых выполняет продовольственную программу садоводство в целом и моя теща в частности, таковы, что меня больше чем на выходные не хватает: нет ни канализации, ни газа, ни водопровода (не считая огородного, с мутной желтой водой из ручья), а перебои с электричеством – обычная вещь.

Однако моя теща – невероятно легкий человек. То есть неизменная солнечность, с которой она летит пушинкой по жизни, заставляет ее, не замечая, преодолевать трудности, которые другому человеку показались бы непереносимыми. И это делает ее очень русской, то есть искренне живущей одним днем. Но я был бы слеп, если бы не видел, что эта легкость принятия судьбы есть оборотная сторона ее столь же искреннего эгоизма и безответственности (и я не знаю, что там первично).

Ну вот последняя печальная новость: в этом мае на даче умерла 17-летняя Дашка – кошка, которая, кажется, была для моей тещи не просто самым близким, но и любимым существом (и, должен честно признать, по отношению к Марь Николавне куда более отзывчивым, чем я). Теща встретила нас на даче в слезах:

– Так тяжело умирала, так тяжело!

Однако когда мы спросили, почему она не повезла кошку к ветеринару и не попробовала спасти, теща мгновенно смахнула слезы:

– А смысл какой! Все равно был рак желудка! Ну, или рак легких! Время пришло! – причем слово «рак» она употребляла не в медицинском смысле, ведь ветеринар кошку так и не посмотрел, а в смысле отсутствия надобности спасать, коль нет другой надобности ехать в город: например, за пенсией.

Подозреваю, что когда моя теща узнает о моей смерти, то сперва искренне заплачет, еще через минуту воскликнет «а чего это он вдруг?», но уже через минуту поинтересуется, кто же тогда заберет ее осенью с дачи и начнет диктовать список продуктов, которые нужно купить.

Это тоже часть русской традиции и русского характера, на которую я неизменно злюсь, хотя и говорю себе, что бессмысленно злиться, что народ таков, каков он есть, и если ты ему будешь говорить только половину правды – что русские невероятно легки, пластичны, гибки, отходчивы, щедры – то твой народ тебя будет любить и ты сможешь с ним сделать все, что хочешь. А если будешь говорить всю правду – что русские нерациональны, дурно образованы, не знают и не хотят знать мира вокруг себя, не думают о будущем и неизменно загаживают землю, на которой живут – тебя будут ненавидеть и не дадут сделать вообще ничего.