Я молча кивнула.

– А помнишь, как мы вместе смотрели фильм «Долина Эврика»? – спросила ты, улыбаясь. – Это навсегда изменило мою жизнь.

Твой взгляд устремился в точку где-то над моей головой.

– Как бы то ни было, пару месяцев назад я начала ходить в Ризому, и это кардинально все поменяло. Это научило меня мыслить как по-настоящему творческая личность.

Поставив огромную книгу Юнга обратно на полку, ты вывела меня из комнаты через холл. Шагая впереди меня, ты перекинула прядь волос через плечо. Я вдруг ощутила странное беспокойство глубоко внутри, бурление какого-то темного гейзера. Ты с излишней небрежностью произнесла имя Перрена, назвала себя творческой личностью, и это резануло мне слух как фальшивая нота. Я наблюдала, как твое тело плавно двигается под свободным платьем. Твоя детская спинка теперь вытянулась во всю длину, та самая спина, по которой я когда-то нежно, ритмично колотила кулаками. Мне вспомнились песенки, которые мы разучивали, когда я оставалась у тебя с ночевкой, нам было тогда по девять или десять лет: «Люди умирают, младенцы плачут. Сконцентрируйся! Сконцентрируйся!» Затем мой взгляд скользнул на твой затылок – то место, по которому я когда-то стучала костяшками своих пальцев: «Разбейте яйцо о голову и почувствуйте, как стекает желток»; и позвоночник, по которому я скользила пальцами: «Воткните нож в спину, почувствуйте, как стекает кровь». На мгновение закрыв глаза, я продолжила идти за тобой по коридору.

Остановившись, ты открыла дверь в следующую комнату. Отойдя в сторону, ты жестом попросила меня войти первой. Комната была полностью выкрашена в черный цвет. На минуту я потеряла ориентацию, а когда мои глаза привыкли к темноте, передо мной открылась коллекция цветных стеклянных сфер, свисающих с потолка, напоминая сложные фасеточные глаза насекомых, преломляющие яркий свет. Их было не меньше сотни.

– Войди, – скомандовала ты.

Я вошла в комнату, лавируя между сферами, которые висели на разной высоте. Некоторые из них изнутри как будто сияли, другие ярко вспыхивали. Это было похоже на пребывание в открытом космосе.

– Это невероятно, – прошептала я, задев один из шаров, который начал раскачиваться и вертеться, посылая лучи света на стены.

– Я заказала это у одного японского художника, – пояснила ты. – Это было мое первое отчетливое видение во сне на одном из моих начальных сеансов. Ну, знаешь, те круглые штуки, будто плавающие у тебя под веками, которые появляются, как только ты закрываешь глаза?

Я наблюдала, как твои веки поднимаются и опускаются, пока ты говоришь, под тяжестью густых пышных ресниц, столь обожаемых многими. Сейчас ты стояла передо мной как ребенок, ожидающий похвалы. Для тебя это было чем-то новым, необыкновенным – сделанное тобой открытие, танец геометрических фигур, точно такой же, как видела я и многие другие люди.

– Да, я понимаю, о чем ты, – промолвила я.

– Ризома помогает воплотить в жизнь видения из твоих снов любым творческим способом. Поэтому я попыталась физически воплотить свои сны в реальном мире. У меня теперь есть собственный дом, так почему бы и нет?

Ты смотрела на меня как бы вопрошая, и я поняла, что ты ждешь от меня подтверждения сказанного тобой. Ты хотела, чтобы я излила свою душу, восхищалась тобой и поддерживала так же, как в детстве, чтобы я сказала, что ты особенная, несравненная. Но в горле пересохло, и какое-то время я не могла вымолвить ни слова. Нарастало ощущение внутренней трещины, и темный гейзер внутри меня вновь угрожающе зажурчал.

Наконец-то мне удалось прохрипеть:

– Очень красиво.