– Отвратительно, – пробормотал он, но на этом все и закончилось. К тому моменту он уже слишком устал от моей сестры, возвращавшейся домой после полуночи в рваных колготках.

Но теперь, на встрече выпускников, этих изгоев было невозможно отличить от остальной толпы. Я последовала за Кристи, Тедом и Эндрю в другой конец комнаты. Вечеринка была в самом разгаре, люди немного расслабились. Одни брали бутылки из бара, пуская их по кругу, другие уютными маленькими группами расположились на диванах. Свет лампы превращал каждую сцену в жуткую картину, а лица одноклассников казались слегка потрепанными временем, этими десятью прожитыми годами. Бывшие участники театральной труппы смешались с футболистами, и я увидела пары, которых ранее не существовало в природе: Николь Оберинк и Лидия Гроен, Брендан Хаверстроу и Грир Нолан.

Ни тебя, Элиза, ни гудящего вокруг тебя улья не было слышно. Я оторвалась от остальных и обошла комнату вокруг. Возможно, ты каким-то образом ускользнула. Может, ты уже была на пути в аэропорт, готовясь улететь обратно в Калифорнию. С нарастающим волнением я обыскивала комнату, ощущая, как кровь стучит в висках. Наконец я снова налила себе бурбон и плюхнулась в кресло, обитое тканью с размытым, нечетким орнаментом. Удобно устроившись, я краем уха слышала шум и топот, доносящиеся с вечеринки. Кто-то проходил мимо меня, и я уловила нотки возбуждения в разговоре двух женщин.

– Точно силиконовая, – говорила Эми Каннифф, обладательница плоской груди.

– А ее лицо? – выдыхая, спросила ее спутница.

– Думаю, тоже. В смысле, все они это делают.

Я знала, что, скорее всего, они говорили о тебе. Допив свой бурбон и встав с кресла, я почувствовала, что пьяна. С трудом добравшись до туалета, в янтарном свете лампочек на туалетных столиках я стала пристально смотреть на свое отражение в зеркале до тех пор, пока мое лицо не стало каким-то чужим, его черты вдруг исказились, а очертания черепа как будто проступили сквозь кожу. Это лицо, какой ужас! Чудовище!

Вернувшись, я заметила некоторые изменения. Сколько времени я пробыла в туалете? Теперь звучала музыка – а может, раньше я ее просто не замечала – кантри-рок, что-то вроде той, которая всегда громко играет из пикапов старшеклассников. Некоторые пританцовывали. А я ненавидела их всех. Брэд Бантон наливал в рюмки текилу и произносил тосты за футбольную команду. Кто-то протянул мне рюмку. Опустошив ее содержимое, я уронила ее на пол.

Мне казалось, будто я часами бесцельно кружила по комнате, которая, словно декорации, сплющивалась вокруг меня. И, лишь толкнув ее стены плечом, я могла бы запросто снести их. Я парила среди людей, будто среди бумажных кукол, как бы проникая сквозь них. Но они ничего для меня не значили. Никто из них не был тобой. Затем вдруг включился свет, и все замерли в недоумении.

– Черт, неужели? – выпалил кто-то. – Как, уже полночь?

Я стояла в углу. Меня со всех сторон окружали обои с изображенными на них большими бутонами роз, похожих на раковые клетки. Наблюдая, как мои одноклассники, толкаясь, сбиваются в кучу, я утратила навык быстро соображать. Мощный свет обнажил обтягивающие платья, шероховатую кожу, осыпавшуюся тушь. Передо мной появилась Кристи.

– Эбби, ты в порядке? Не волнуйся, я отвезу тебя домой, – она провела меня через комнату мимо перевернутого вверх дном и опустошенного стола с закусками. – Ты забрала свое пальто?

Я примкнула к толпе, устремившейся по направлению к выходу, и вдруг меня ослепило сияние черных бриллиантов. Потребовалось всего мгновение, чтобы сообразить, что этим сиянием являлась ты, Элиза. Ты стояла прямо передо мной в виде трехмерного физического тела. Вырвавшись из объятий Кристи, я подошла достаточно близко, чтобы увидеть твое черное, расшитое стразами платье. Я услышала твой раскатистый смех, и во мне поднялась волна злости.