– Вы уже об этом знали, не так ли? – спросил он. Этот вопрос привлек внимание как Вульфа, так и Санти, и несмотря на то, что выражение лица Вульфа было сложно прочесть, в этот момент все же несложно было догадаться о том, что на уме у Санти. – Боже. Вы и правда знали, что Томас жив.

– Нет, – отозвался капитан Санти. – Мы не знали. Не знали наверняка.

Вульф избавил Джесса от последних сомнений, когда произнес:

– Я верил, что Томас жив. И нет, прежде чем ты начнешь кричать на меня, я скажу тебе, что у меня не было ни единого настоящего доказательства тому, никаких книг, как у тебя. Однако действия повторяются, все происходит так же, как было со мной: арест, пытки, тюрьма, уничтожение всех упоминаний о том, что я когда-либо существовал. И тем не менее архивариус не любит растрачивать таланты. Томас Шрайбер талантлив, и он это прекрасно знает. Он захочет… использовать Томаса, если найдет как. Ради высшего блага Библиотеки и все такое.

Слова профессора прозвучали подавленно, и у Джесса по спине пробежал холодок, когда он вспомнил один из разделов журнала, вспомнил свое потрясение при виде имени «профессор Кристофер Вульф», написанного там, выше имени Томаса. Стражник видел, как Вульфа арестовали и увели на допрос, однако не видел, чтобы профессора казнили.

Вульф после этого просто исчез из всех баз данных.

Точно как исчез и сам Томас, когда его увели из безопасного студенческого общежития. Исчез в мгновение ока.

Умер, как сообщили всем им.

– Томаса держат под стражей здесь, в Александрии? – Голос Глен на этот раз прозвучал отстраненно и холодно. Она наклонилась вперед, опершись локтями о колени. – Где они вас держали, профессор? Что с вами произошло, когда вас…

– Прекрати, – оборвал ее капитан Санти. Он произнес всего одно слово, прозвучавшее негромко, однако с нескрываемой угрозой, что заставило Глен уставиться на него от удивления. – Ему незачем вспоминать те дни.

– Есть зачем, если это то же самое место, где могут держать Томаса. – Джесс поднялся на ноги, и Вульф проследил за ним взглядом. Глаза профессора казались потемневшими и отстраненными, однако было в них что-то еще, чего Джесс не мог до конца понять. – Где его держат? Здесь?

– Нет. Его бы не оставили в Александрии, зная, что у него здесь есть друзья вроде нас. – Вульф подался вперед, и его наручники звякнули, царапая деревянную столешницу. – Дай-ка взглянуть.

– Нет, – отрезал Санти.

Голос Вульфа звучал так же тепло, почти что по-доброму, когда он ответил:

– Я понимаю, что ты пытаешься меня защитить, однако, Ник, я вижу все это каждую ночь в своих снах. Ты не можешь защитить меня от моих же воспоминаний.

Санти наконец-таки сдался. Злость и растерянность исходили от него, как волны тепла. Ему хотелось что-то делать – действовать, – и Джесс прекрасно понимал этот порыв; он чувствовал себя точно так же на протяжении последних нескольких месяцев, с тех пор как узнал об этом журнале, который словно насмехался над ним, и с тех пор как узнал о списке заключенных и приговоренных к смерти. Он хотел наказать себя, выяснив, каким именно образом умер его друг Томас, однако вместо этого… Вместо этого у него появилась надежда. И от этой надежды становилось лишь больнее.

Джесс протянул книгу Вульфу, и тот ее принял. Все хранили молчание, пока Вульф перелистывал страницы. Джесс осознал, что наблюдает за выражением лица профессора, желая увидеть, как тот отреагирует, однако Вульф выглядел так, словно просматривал некую старую научную литературу, а вовсе не заметки о том, как прошли самые жуткие дни его жизни. Когда он закончил читать, то закрыл книгу и со вздохом откинулся на спинку стула.