– Я так понимаю, в Европу мы уже не идем? – спросил стармех.

– Нет, – ответил капитан и обвел взглядом моряков на мостике, отвечая всем сразу. – Во всяком случае, через Красное море и Суэц не идем. Если это война, то основной удар пришелся по Северному полушарию. Чем дальше на север, тем больше шансов попасть под радиацию. Поэтому планы такие: будем уходить на юг, прижмемся к Мадагаскару миль на пятнадцать-двадцать, чтобы видеть береговую линию и иметь возможность связаться с берегом по УКВ.

– А почему Мадагаскар? – спросил боцман. – Что нам там делать?

– Делать там нечего. В Африке нас никто не ждет при любом раскладе. Так я и не говорю про заход в порт, боцман! – Капитан почувствовал, что повысил голос, и продолжил на полтона ниже. – В первую очередь, нам нужна связь, информация. Будем продвигаться на юг вдоль африканского побережья, на Дурбан, на Игольный, и вызывать берег по УКВ. Кто-то же должен отозваться!

– А если не отзовутся? – спросил стармех.

– Не отзовутся – пойдем вокруг Африки до Гибралтара. Топлива у нас достаточно.

Стармех кивнул.

– Тысяча тридцать тонн. По тридцать две тонны на тридцать два дня эконом-ходом. Плюс дизельного дня на три.

– А дальше? А потом куда? – почти хором спросили сразу трое.

Капитан вздохнул, неопределенно покачал головой.

Если бы он знал… Но капитан не может заявить: «Я не знаю». Особенно, в критической ситуации. Так гласил один из главных законов старого флота. И он сказал то, что кто-то должен был сказать вслух:

– Дальше по обстановке. Надеюсь, все понимают, что в случае ядерной войны вернуться домой у нас шансов практически нет. – И не удержался, оставил лазейку, лучик надежды, без которого все вообще теряло смысл. – В ближайшее время, я имею в виду.

Дверь отворилась беззвучно, но еще до того, как она отворилась, мама повернулась на бок и открыла глаза.

– Что такое? – шепотом спросила она. – Ну-ка, беги скорей ко мне!

Мальчик прошлепал босыми ногами по полу и забрался под одеяло.

– Мне не спится, мамочка, – прошептал он.

– Ты, наверное, играл в «Создателя»?

– Нет, мамочка, я же тебе обещал не играть ночью. Просто не спится. А тебе спится?

– Мне тоже не спится, – солгала мама. – Зато теперь мы устроимся поудобнее и попробуем уснуть. Ложись на бочок и закрывай глаза.

Мама пошевелилась, выгнула спину и надавила назад. Ей удалось сантиметров на десять сдвинуть спящего папу.

– Мама, а почему людям бывает грустно?

– Тебе грустно, малыш? Давай, я тебя обниму и…

– Нет, не мне, – сказал мальчик и махнул рукой в сторону двери. – Ему.

– Твоему маленькому человечку?

– Да. Ведь у него все есть! Целая планета!

– Ему уже надоело ее исследовать?

– Не знаю… Нет, не надоело! Вчера он играл на берегу реки. Потом забрался на большое бревно, а оно поплыло. Бревно плыло целый день. Мальчику было интересно. Потом бревно причалило к берегу, и он пошел гулять. Он играл со зверями в лесу. А утром снова поплыл. Он плывет по реке уже четыре дня, но ему опять грустно. Особенно вечером, когда садится солнце. Почему, мамочка?

– Хорошо, давай подумаем. Вот скажи, тебе ведь тоже бывает грустно? Ну, или раньше, до «Создателя». Ведь было?

Мальчик кивнул.

– Было. Это когда ты поскользнулась и упала на улице, а папа повез тебя в больницу.

Мама погладила его по голове и прикоснулась губами к волосам.

– Нет, это не считается. Ты просто жалел свою мамочку.

– Конечно, жалел! А еще было очень грустно, потому что я остался дома один.

– Да, малыш. И мы за тебя тоже очень переживали. А разве ты не мог поиграть в какую-нибудь компьютерную игру или посмотреть мультики?

– Мне совсем не хотелось играть… Ой, мамочка! Я понял! Ему грустно, потому что он один!