Земцов самолично проводил его до двери – кодовый замок на решетке Петр открыл в две секунды с помощью зазубренного кода. Помялся:

– Павел Иванович, рыжая твердо намерена поболтаться по конторе…

– И пусть болтается, – легкомысленно сказал Петр. – Мы с ней в этом вопросе достигли консенсуса. Чем бы дите ни тешилось…

– Простите…

– Да?

– Павел Иванович, в этой аварии действительно нет ничего, чем мне стоило бы заниматься?

«Опять эти шланги, – мысленно матернулся Петр. – Пашка с Елагиным топорно сработали, а мне расхлебывай теперь…»

– Абсолютно ничего, – сказал он твердо. – Глупости. Менты что-то намудрили, что-то им померещилось насчет шлангов…

– Значит, и моим людям померещилось?

– Вот именно, – тоном, отметающим дальнейшие дискуссии, отрезал Петр, нажал кнопку звонка (потому что Пашка обычно не утруждал себя возней с ключами). – До завтра, Степаныч. Сегодня мне эскулап порекомендовал отлежаться, так что пусть уж концерн денек обойдется без меня… Честь имею.

И решительно шагнул в прихожую мимо торопливо посторонившейся горничной, деликатно захлопнувшей дверь под носом Земцова. Снял туфли, переступил с ноги на ногу, чувствуя себя чуточку неуклюже в чужой одежде. Костюм был не раз надеванный, но – Пашкин, они, не различаясь обликом, все же различались чуточку весом и размером талии, еще какими-то неуловимыми мелочами, так что оставалось стойкое ощущение неудобства…

Спохватившись, широко улыбнулся горничной. Она была чертовски эффектна – фигуристая блондиночка в кружевном передничке и наколке в волосах, вот только короткое платьице было не классически черным, а красным в белый горошек. Еще одна из неисповедимых Пашкиных причуд, во время скрупулезного инструктажа, конечно же, не подвергавшаяся обсуждению…

В башке снова щелкнула картотека. Марианна, обращаться с прибауточками-фамильярностями, ежели наедине, сохранять пресловутую английскую корректность, ежели при Кате. Напоследок Пашка, ухарски подмигнув, сказал: «Хозяин-барин». И ухмыльнулся очень уж двусмысленно. Но и здесь они не углублялись в нюансы…

«Вот на этом и сыплются шпионы, – мрачно подумал Петр. – Если верить романам и мемуарам. Вдолбили ему в башку массу деловой информации, языку обучили, акцент уроженца конкретной местности поставили, названия улиц перечислит без запинки, депутатов парламента помнит всех до одного, в расписании пригородных автобусов отлично ориентируется, но понятия не имеет, скажем, как себя вести с уличным продавцом мороженого или местным водопроводчиком, не знает, можно ли лизать марку, чтобы наклеить ее на конверт, или для данной страны поступок такой сродни публичному отправлению малой нужды… На мелочах сыплются».

– Какие будут распоряжения, Павел Иванович? – осведомилась эффектная Марианна, блестя зубами и играя глазками.

– Никаких, – сказал он, глядя в сторону, – разве что – кофе в кабинет. Я отдохну, постарайся не беспокоить…

Она понятливо кивнула и, грациозно повернувшись, исчезла за дверью из натурального дуба. «На кухню отправилась», – машинально констатировал Петр. И, сопоставив в уме Пашкины чертежи с реальной квартирой, направился в «свой» кабинет. Кабинет, разумеется, впечатлял. Книжные полки из светлого лакированного дерева, роскошный стол в тон, столик для компьютера, сабли на стене…

Всю эту солидную роскошь он оглядел лишь мельком. Внимание тут же привлекло другое – огромная картина на стене. Он прямо-таки замер – об этом Пашка его не предупреждал.

На темно-зеленом фоне густого, угрюмого леса торчал толстый, коричневый пень с напоминавшим спинку кресла отщепом, и на нем сидела обнаженная Катя, нарисованная почти в натуральную величину. Русые волосы спадали на плечи живописными волнами, Катя выглядела совершенно спокойной, глядя даже с некоторым лукавством, уютно расположив руки на толстых сучьях, игравших роль подлокотников, сдвинутые стройные ноги покоились на шкуре неведомого зверя – непринужденная, грациозная поза, все открыто нескромному взору, кроме главной женской тайны. Невыразимо прекрасная русалка, хозяйка леса.