– Это какой Егорыч? – полюбопытствовал Степан.

– Иван Жданов…

– Интересно, больше ста лет дожидался он, чтобы нас чаем напоить, – покачала головой Марина.

– Ну, так давайте за стол, а то придётся ещё раз воду в самоваре греть, – засуетился хозяин.

– Куда за стол?! А ещё одна купальщица, – кивнула на дверь Ольга Сергеевна. – Девчонки, сбегайте поглядите, а то вдруг ей плохо в бане стало.

– Это кому, Насте? – ухмыльнулась Марина. – Сейчас прибежит.

За дверьми послышался топот и раскрасневшаяся Настя, запустив клубы холода, забежала в избу.

– Ты что, за дверьми подслушивала? – с иронией встретила её Марина.

– Чево? – не поняла её вопроса Настя.

– За стол пора садиться, – улыбнулась хозяйка…

– Давайте-ка за праздничек, – в руках хозяина, как у фокусника, появилась бутылочка беленькой.

– А-а, наливайте мне тоже водки, – протянула стопку Настя.

– Вот это по-нашему, по-деревенски! – одобрил поступок Василий Афанасьевич.

– Забирайте её к себе, – махнула рукой Марина. – Она всю округу кормить будет, ежели столовую откроете и жениха хорошего найдёте.

– Ну, с женихами у нас туговато, а столовую – это можно с главой поговорить. К нам на природу много людей приезжают, а каждому кушать хочется… Так как?..

– А с чего это вы взяли, что я здесь кашеварить буду? Вон, пускай Маринка остаётся коров доить.

– Ну, дык, как пожелаете, – развёл руками хозяин…

А на столе, словно по мановению волшебной палочки, появилась ещё бутылочка.

– Василий Афанасьевич, вы Насте больше не наливайте, а то следующим этапом она потащит вас на дискотеку, – шутливо бросил Арсений.

– А зачем же куда-то идти? Мы её здесь устроим.

– Тогда давайте гитару! – весело выкрикнула Марина.

– Гитары нету – вона гармонь! – кивнул хозяин на двухрядку, до краёв наполнил стопку Насте, и, не дожидаясь других, поддержал ей компанию.

– Стёпка, дай-ка сюды гармонь! – чуть захмелевшим голосом выкрикнул отец…

– За окном черёмуха колышется… – затянул он выразительным баритоном.

– Распуская лепестки свои… – подхватила Настя лирическим сопрано.

– За рекой знакомый голос слышится, и поют всю ночку соловьи… – примкнула к ним Ольга Сергеевна, а за ней и остальная компания влилась в исполнение песни…

А потом, как и обещал хозяин, грянули задорные частушки, выманивая гостей в танцевальный круг.

Маринка с Настей, подпевая и притоптывая, пустились в пляс.

– Э-эх!.. – не выдержал Стёпка и выскочил следом. – Любашка, пошли! – потянул он за собой девушку.

Арсений схватил пустую кастрюлю и ложками, в такт музыке, стал отбивать дробь.

– Если бы не моя поясница!.. – хлопая в ладоши, азартными глазами провожала пляшущих хозяйка. – С утра что-то прихватила.

До поздней ночи из-за двойных стёкол избы Гусевых слышались то хватающая за душу народная песня, то стук каблуков разудалой пляски. А потом долго ещё сидели на кухне Арсений с хозяином, рассуждая о превратностях судьбы:

– Жизнь-то, оно бывает, сильно вдарит, но так, чтобы выдержал человек. Вот поэтому сильных она шибче бьёт. Вот разве выдержал бы слабак то, что пришлось пережить тебе, считай, следом лишился и родителей, и сестры, – тяжело вздохнул Василий Афанасьевич…

Слабо горел ночничок, в печке потрескивали догорающие угли, и только завывающая в печной трубе метель нарушала тёплую уютную тишину, всё это расслабляло, раскрепощало и располагало к душевным разговорам…

Разрисованные крещенским морозцем стёкла багрянцем заиграли под лучами восходящего солнца. Ещё затемно Ольга Сергеевна затопила печь, напекла пирогов и, тихо ступая, чтобы не разбудить гостей, стала накрывать на стол.

– Ох, как мороз-то завернул, – притоптывая ногами, зашёл с улицы Василий Афанасьевич. – Не знаю, заведёт ли свою колымагу Макарыч? Но уж я попросил его, чтобы около нас притормозил…