– А чем вы занимаетесь, Вивьен? – любезно поинтересовался Бернар, продолжая бросать ехидные взгляды в сторону сестры.

– Я? – удивленно спросила я.

Я терпеть не могу рассказывать людям, кем работаю. Я занимаюсь тем, что приносит мне стабильный доход, но отнюдь не является моим призванием. Со временем я бы хотела стать профессиональным флористом и, возможно (знаю, это безумно дерзко, но тем не менее), открыть свой собственный цветочный салон, куда бы приходили люди, нуждающиеся в моих услугах и готовые платить за них деньги. Когда я думаю о том, что могла бы принимать заказы на составление цветочных композиций и обслуживание важных мероприятий (свадьбы, приемы, крестины), то чувствую себя немного сумасшедшей. Возможно, лет через пятьдесят флористика станет невероятно модным занятием и люди будут готовы отдать любые деньги – лишь бы их интерьер был украшен грамотно составленными букетами и благоухал пьянящими запахами гортензий, пионов и камелий. Не знаю, почему мне так нравится работать с цветами. Может, я просто родилась не в то время? И именно поэтому меня не покидает ощущение, будто моя жизнь проходит мимо меня.

– Я работаю гувернанткой, – произнесла я и попыталась выдавить из себя улыбку.

Мне не хотелось, чтобы Бернар понял, что я не очень люблю то, чем я занимаюсь. Я ведь произвела на него довольно приятное впечатление (иначе бы он не смотрел на меня с такой теплотой) – вот бы это осталось неизменным.

– Гувернанткой? – изумленно переспросил Бернар.

Он смотрел на меня так, словно не знал значения слова гувернантка. Я понимаю, что данная профессия совсем скоро канет в лету. Сейчас тех, кто выполняет функции гувернера, называют как угодно: воспитателями, учителями, няньками. Однако Бенедикт и Беренис Фарнье, родители Эммы, моей воспитанницы, называют меня именно гувернанткой. Им приятно думать, что их дочь находится под присмотром того, кто, несмотря на веяния современности, умудрился сохранить любовь к старине.

– Я занимаюсь воспитанием девочки, – на всякий случай пояснила я. – Ее зовут Эмма. Она танцует и учит латынь, а я пытаюсь привить ей любовь к цветам.

Мы просидели в кафе около двух часов, после чего Бернар оплатил счет и мы отправились на прогулку. Они с Камиллой проводили меня до дома. Весь вечер я порхала по квартире словно бабочка. Мне хотелось пить кофе, петь, танцевать и изучать свое отражение в зеркале. Ночью я практически не сомкнула глаз. Мне было так хорошо, что я просто не видела смысла тратить свое драгоценное время на сон.

Когда утром я вышла из дома, Бернар ждал меня у подъезда. Он сказал, что вечером хотел бы встретиться со мной в кафе Прокоп. Я сказала, что заканчиваю работать в семь. Он поцеловал меня в щечку. Так начался наш роман, продлившийся три месяца. Все это время я чувствовала, как у меня за спиной вырастают крылья. Что ни говори, а Бернар оказал на меня самое благотворное влияние. Он помог поверить в то, что даже в моей жизни есть место маленькому чуду, и я ему за это бесконечно благодарна.

Я попыталась закрыть дверь.

– Пожалуйста, Вивьен! – умоляющим тоном воззвала ко мне Камилла. – Позволь мне войти. Я на займу у тебя много времени.

Я молчала. Внутри меня назревала буря. Не знаю почему, но на Камиллу я была зла гораздо больше, чем на Бернара. Казалось бы, она не сделала ничего особенного – просто привела в мою жизнь человека, который разбил мне сердце. Но, когда я увидела ее стоящей на пороге моей квартиры, я испытала страх, который не испытывала никогда в жизни. Я не хотела пускать ее в свой дом. У меня было чувство, что ее возвращение в мою жизнь снова нанесет мне вред.