«Думаю, до него дело не дойдет», – с благодарностью подумал Андрей, мысленно находясь уже у стоящей в кабинете фанерной доски с надписью.

Предъявив удостоверение и поприветствовав дежурного прапорщика, Аркадов на одном дыхании поднялся на свой этаж. Здание было наполнено ожидающей рабочего дня звенящей тишиной. Мягко щелкнул замок двери кабинета, и он сразу оказался в своем, особом пространстве, которое магическим образом настраивало его на рабочий ритм.

Привычным движением Аркадов взял фотоаппарат. Затем аккуратно приподнял с пола ранее вырезанный кусок фанеры. Для удобства он поставил его на стул и стал пристально всматриваться в загадочный рисунок. Неизвестный «художник» схематично, но как бы «с лета» прочертил контуры орла. Этот символ, безусловно, имел определенное сходство с теми, которые красовались на солдатских касках и других знаках отличия вермахта.

Однако в большей степени Андрея привлекла надпись под рисунком, исполненная латинскими буквами: «UNSER STUND WIRD KOMMEN»[1], обрамленная с двух сторон свастиками.

«Давлетов был прав… – мелькнула мысль. – Над таким ребусом специалистам придется круто поработать».

Оценив сложный контекст материала, Аркадов начал просчитывать пути срочного выхода на художника-мариниста, с которым сотрудничал уже несколько лет. Увы, поймать его по телефону всегда было сложно, но Андрей рассчитывал на отработанные запасные варианты.

Он тщательно подготовился к детальной съемке рисунка, но его работа неожиданно прервалась осторожным, как бы извиняющимся стуком в дверь.

«Наверное, уборщица», – подумал Андрей и, отложив фотоаппарат, направился к двери, чтобы попросить временно его не беспокоить. Совершенно неожиданно в проеме двери показалась голова стажера Кравцова.

– Я подумал, что вам, возможно, понадобится моя помощь. Вот и пришел пораньше. Не помешаю? – смущенно спросил он.

– Заходите. Что, юношеское любопытство не давало спать? – хитровато улыбнулся Аркадов. – Впрочем, помощник мне действительно нужен.

Поскольку освещения было более чем достаточно, фотографирование крупным планом проходило быстро. Повозиться пришлось с детальной съемкой. Аркадов попросил Кравцова покрутить фанеру под разными углами к набирающему утренней яркости свету, чтобы более четко выделить точки, связывающие элементы в начертаниях слов. Именно эти, казалось бы, незаметные на первый взгляд детали, могут в перспективе лечь в основу разработки почерка анонима, и особенно с искаженной графикой письма.

– Мы, наверное, имеем дело с немцем. Как вы думаете? – спросил Кравцов.

– Что, заметили разницу в обоих проявлениях? – Андрей быстро повернулся к коллеге. – Ну, с «немцем» вы немного переборщили, но некоторая информация к размышлению имеется. Кстати, как у вас с немецким языком?

– В пределах школьной программы, но точно могу сказать, что в слове «kommen» правильно написаны две буквы «м»…

Быстро взглянув на часы, висящие над дверью, Аркадов набрал номер оперативного телефона. В трубке прозвучал хорошо знакомый голос заместителя начальника оперативно-технического подразделения Серебрякова. Андрей в очередной раз отметил, как удивительным образом его фамилия совпадала с тембром голоса.

– Доброе утро, Сергей Иванович. Вы уже в курсе насчет анонимных проявлений? Да-да, будем, как всегда, плотно взаимодействовать. У меня большая просьба. Скоро совещание в УВД, а у меня, как всегда, «нетерпежка»… Да ладно смеяться. Мне нужен точный перевод фразы, выполненной латинскими буквами, и абсолютно точное определение правильности ее написания. Я знаю ваши возможности и поэтому очень прошу выяснить уровень владения иностранным языком человека, ее составившего. Понимаю, что объем текста мизерный. Но, возможно, смысл фразы можно изложить в других вариантах. Постарайтесь определить вид красителя. Вероятнее всего, и в первом и втором случаях использовался один и тот же пишущий предмет. Заранее благодарен. Задание на исследование выпишет наш практикант. Не волнуйся, все под контролем. Давлетов в курсе.