В бочонке был самый дешевый мутный ром, один глоток коего мог убить пять принцесс и трех рыцарей, а страдающего пирата омолодить и поднять на ноги чуть ли не под явственно звучащие в его ушах ангельские песнопения. Одна беда – никто не позволял припасть к сему спасительному источнику. Злая и измученная сегодня старпом Тефнут, перед тем как уснуть, пообещала прибить любого излишне наглого пирата, буде он рискнет сунуться к рому без спроса. По чарке рома не раньше, чем окажутся на месте – а сегодня их ждал иной пункт назначения, ведь со столь малой командой нет никакой надежды справиться с беснующимися крокодилами. Пираты покорились стальной воли старшего помощника Тефнут, но среди их уже начала назревать намек на бунт, а кое-кто хватался за рукоять ржавого кинжала, но, поймав на себе ленивый изучающий взгляд огромного голубоглазого полуорка в кресле и… возвращался к шесту…
Поднимая невысокую волну, плот медленно продвигался по соленому болоту, огибая мелкие островки, пробиваясь сквозь водную растительность и с трудом перебираясь через поросшие чахлым колючим кустарником отмели.
– Каррамба! – тихо-тихо прошептал одноглазый каноничный пират с багровым носом, черной бородой и лихим косым взглядом – Пират без рома – не пират! Верно я говорю, братья?
– Верно! – прошептал ему в ответ сосед с шестом, втягивая голову плечи и косясь сначала на вышку, а затем на сбившего их в шайку Фломша Крова. Этот забулдыга сегодня был мерзко трезв и противно вдохновлен, с силой толкая дно на корме плота – Но ты потише… А то вжух… и вместе с галстуком…
– Вместе с петлей висельника – обидчиво поправил его одноглазый, ласково проводя ладонью по свисающей с его шеи почернелой старой веревочной петле – На ней вешали самого Брымха Лютозарного!
– Да ну?
– Вот тебе и да ну! Настоящая волшебная вещица!
– Как достал?
– Отдал за нее прохудившуюся в пяти местах шлюпку, кожаную подпаленную шляпу, шесть пустых бутылок из-под рома и три глотка гномьей бормотухи. Славная была сделка!
– Ты купил задешево, брат! – закивал третий пират, обладающий шикарным ирокезом, семью медными серьгами в левом ухе и драными на заду штанами – А что петля дает?
– Власть! – уверенно заявил одноглазый и, покосившись на бочонок рома, тяжело сглотнул – И право на мятеж! Я за бунт во имя рома…
– Прирежу! – хрипло донеслось с кормы, где уже развернувшийся к ним Фломш тянул из-за пояса острый кортик – А потом вздерну на рее!
Тут же забывшие о бунте пираты мигом вернулись к работе и налегли на шесты, тоненькими голосами затянув тоскливую песенку.
Работавший рядом с Фломшем на корме четвертый пират вдруг бросил шест, развернулся к поющим, разорвал на груди гнилую рубаху и, странно растопырив пальцы, размахивая руками, смешно приседая и едва не теряя слишком большие для него мешковатые сползающие штаны, вдруг хрипло зачастил:
С этим непонятным окончанием, схлопотав затрещину от Фломша, певец так вот в «растопырку» и улетел с пота. Щелкнул челюстями крокодил. Поспешно выскочив обратно плот, мокрый пират схватился за шест и увлеченно им заработал, позабыв про странные песни. Замолкла и тройка пиратов на носу. Вновь заголосили певуче лягушки, а краснеющий закат уже не пугал выползающие из зарослей тростника густые тени. Чешлотросово Солегрязье готовилось погрузиться в уже подкравшуюся ночь. Но все это время молчавшего будущего островного короля ночь не особо волновало – на плоту лежала целая связка хорошо просмоленных факелов, раздобытых трудолюбивой кошкой Тефнут.