Значит, русский образ жизни и мысли обречён на растворение в нынешнем законопослушном мироустройстве?

Тут Игорь Харичев не то, что делает уступку, но отдает должное упрямству русской души: есть люди, которые всё ещё сопротивляются этому устройству, они не признают над собой никакого всемирного правительства с его чипами, позволяющими следить за человеком, где бы он – в пределах Вселенной – ни спрятался.

В пределах Вселенной гуманная всемирная власть оставляет таким русским упрямцам клочок земли в Подмосковье, где они могут жить по-своему, без тотального контроля. Называется этот район – по новой терминологии – депрессивным; пространство его свободно от чипов, жители – от всемирных голосований, идеалы – от комфортности, позволяющей жить, не напрягаясь, как живёт в наступившем будущем весь мир… за исключением вот этого уголка депрессивной русскости…

– Но, видать, и этот уголок обречён, как обречена оказалась Держава, тысячу лет державшаяся за своё (или за чужое?) пространство?

«Что всё-таки главное? Территория? Вера? Язык?» – выстраивает Харичев финальный баланс ценностей, обнаруживая явные признаки объективности, – но тут же демонстрирует и субъективную верность своей либеральной линии: посетив Москву после полувекового отсутствия, его герой не обнаруживает на прежнем месте Мавзолея, и это его «радует».

Меня такой вариант не радует, но это, как сказал как-то Вадим Кожинов, связано с особенностями моего воспитания.

Отвлекусь от воспитания и задам вопрос, воспользовавшись формулировкой самого Игоря Харичева:

«Что до страны, то она умерла. Но стоит ли об этом жалеть, если жизнь людей обустроена? Что важнее: жизнь людей или жизнь страны?»

Вот и посмотрим на «жизнь людей» – на то, как и чем живёт человек (в данном случае наш русский человек), обращённый наконец во всемирную веру, то есть поверивший в комфортную безопасность и разумную достаточность потребления.

Есть в этой неведомой жизни что-то узнаваемое. Герои романа «Будущее в подарок» всё время интересуются, когда им «принесут выпить». Пьют не что попало, а виски. Или изысканные вина, производимые в Чили или в Аргентине (к 2060 году в Европе виноградников не осталось). Выпив, непременно оценивают «тонкий изысканный вкус», «чутко наслаждаются букетом», а ополоснув горло «густой жидкостью с достойным зрелым вкусовым букетом», – воздают должное закуске, в которой особо ценится «сдержанный, но тонкий вкус Пармезана».

Оставаясь наедине с меню, герои «изучают кухни разных народов, традиции и предпочтения» и перечисляют все возможные сорта чая, «от чёрного индийского до зелёного, жасминного и красного, имбирного». Когда же трапеза доходит до основных блюд, я их не перечисляю из экономии места, а думаю о том, как сказалась на характере нашего человека тысячелетняя проголодь с периодическими голодухами, да и прихоти климата с его неурожаями, – кто ж упрекнёт жителя такого ненадежного пространства в том, что он никак не наестся?

Но, кроме пропитания, – чем живёт в будущем человек, добравшийся, наконец, до несбыточного прежде комфорта?

Развлекается. Расслабляется. Отдыхает в свободное время.

В свободное – от чего? От работы?

Но работа, от тяжести и грубости которой впору человеку сбежать, – переложена на роботов. Чем сам-то человек занимается?

Он занят теперь «в сфере услуг». То есть обеспечивает других занятых (тем же), когда те «просят выпить». (Лунная колония – исключение, на фоне которого особенно хорошо видно общее благоденствие).

«Что такое “Чернобыль”» – никто уже не помнит.

Чем занять людей, «чтобы у них хоть что-то было в головах», кроме бесконечных телесериалов и нескончаемого голливудского мордобоя?