– Пожалуйста, я не против, – встав рядом с пианино, согласился Витя.

Все гости собрались в зале, и происходящая сцена явно забавляла присутствующих. Поставили второй стул, тётя с Полей пошушукались, согласовывая партии, и когда все были готовы учительница высоко подняла голову и, встретившись взглядом с Витей, кивнув ему, заиграла. Проиграли вступление, и Витя запел. Он пел по-настоящему красивым, сильным, чистым и хорошо поставленным высоким голосом и не как поют дети, а как поют опытные и понимающие музыку взрослые:

Полюшко, поле,

Полюшко, широко поле,

Едут по полю герои,

Эх, да Красной Армии герои.

Девушки плачут,

Девушкам сегодня грустно.

Милый, ты надолго уехал,

Эх, да милый в армию уехал.

Девушки, гляньте,

Гляньте на дорогу нашу,

Эх, вьётся да дальняя дорожка,

Эх, да развеселяя дорога.

Девушки, гляньте,

Мы с врагом войну вести готовы

Наши да кони быстроходны,

Эх, да наши шашки, пики остры.

Полюшко, поле,

Полюшко, широко поле,

Едут да по полю герои,

Эх, да Красной Армии герои.

Пусть же в станице

Дружная кипит, кипит работа

Мы – дозорные сегодня,

Эх, да мы сегодня часовые.

Девушки, гляньте,

Девушки, утрите слезы.

Пусть сильнее грянет песня,

Эх, да боевая наша песня!

Полюшко, поле,

Полюшко, широко поле,

Едут по полю герои,

Эх, да Красной Армии герои.

Полюшко, поле,

Полюшко, широко поле…

Со второго куплета женщина присоединилась к голосу Вити своим красивым, благородным, низким, грудным голосом и Витя, услышав, как бы оперся об него, стал более свободен, раскован. Так вот дуэтом под аккомпанемент они допели песню до конца.

Им хлопали, кто-то крикнул – Браво! многие подходили и пожимали руку Вите, благодарили его. Потом его усадили за стол, наложили в тарелку всякой еды, и все стали потихоньку прощаться и расходиться.

– Витя, а кто тебе помогал сделать переложение? – спросила женщина, сидя напротив него и наблюдая, как он ест.

– Никто, я сам… там, наверное, есть ошибки, но учительница сольфеджио заболела, и я не успел ей показать, – Витя говорил, не отвлекаясь от еды с набитым ртом.

– Да, пожалуй, там есть некоторые неточности, а откуда ты взял эту песню? – женщина внимательно смотрела на Витю без намёка на улыбку, видно было, что для неё это серьёзный вопрос.

– С пластинки, там какой-то мужской хор её пел, а слова нашёл в школьной библиотеке, сборник есть такой песен.

– Видимо хор Александрова, а почему ты выбрал тональность именно до минор, там же на пластинке другая?

– Не знаю…, так получилось… – Витя отвечал, не глядя ни на что и ни на кого кроме еды, автоматом.

– Виктор, а где ты живёшь, кто твои родители? – женщина, прищурившись, внимательно смотрела на него.

– У меня нет родителей, я в детдоме живу, – также на автомате ответил Витя, запихивая пальцами в рот очередной кусок торта.

В зале на некоторое время повисла напряжённая тишина. Папа Поли сидел в углу гостиной в кресле и наблюдал всю сцену оттуда, только обмениваясь короткими взглядами с женщиной, которая иногда посматривала в его сторону.

– Ну, что ж, должна отметить, что это очень серьёзная работа, пожалуй не часто можно встретить людей способных на такое, ты большой молодец Виктор. Собираешься, стать музыкантом? – она, облокотившись о стол локтем, и подперев подбородок, смотрела как Витя, наевшись, откинулся на спинку стула и с некоторой рассеянностью смотрит в окно, у которого сидел в кресле отец Поли.

– Нет, музыкантом я не буду, я стану биохимиком и учёным, – кивнув, с убеждением заключил Витя.

После дня рождения в доме Поли на несколько дней воцарилась какая-то неопределённость, напряжённая тишина, папа ходил задумчивый и почти не разговаривал с Полей. С Витей Поля тоже не разговаривала и даже не смотрела в его сторону, а он и не лез к ней, замкнувшись в себе и что-то читая. Правда Поля быстренько заглянула на обложку, когда Вити не было, это была книга «Девяносто третий год» Гюго.