– Беги! – кричит он мне, набрасывая поверх одеяла верёвку. – Я догоню!

Хватаю свой рюкзак и бегу вниз по лестнице. Лишь бы третий не оказался там. Но мне везёт.

На улице я мечусь, пытаясь найти укрытие, наконец прячусь за мусорными баками. Спустя вечность подъездная дверь хлопает. Сердце проваливается в пятки. Но в проёме стоит Серёга со своим огромным рюкзаком за плечами. Боже, я готова его расцеловать! Он в крови, но держится молодцом. Достаёт из кармана ключи и улыбается как кот, добравшийся до сметаны. Машина принадлежит «Деткам». Об этом просто кричат стикеры на окнах и летящая птица, точь в точь, как на знакомой татуировке. Но меня это уже не волнует. Адреналин бушует в груди.

***

Мы едем за город. Деревья мелькают за окном. Я снова проваливаюсь в сон и выныриваю, когда над дорогой поднимается рассвет.

– Почти приехали, – говорит Серый. – Мне нужно будет уйти, надеюсь, ненадолго. Подожди меня в кафе, хорошо?

– А ты не боишься, что птицеголовый позвонит в полицию? Вдруг нас уже ищут?

Серёга задумывается, встряхивает головой.

– Нет, они в отключке. Я им вколол лекарства твоей бабушки. Все подряд. Без некоторых людей мир становится чище.

Я ёжусь. Представляю, как им сейчас несладко – не умрут, но неприятные моменты запомнят на всю вечность. Хотя так им и надо, наверное.

На место мы прибываем вместе с солнцем. Едем вдоль домов, а оно летит сбоку, будто соревнуется с машиной. По радио дурацкие песенки сменяются дурацкими новостями. Одно и то же: космос, мобильные технологии, новые жертвы Волка, закон о принудительном помещении в санаторий, в городе А открылось котокафе… Дурацкие новости сменяются дурацкой музыкой.

И тогда я достаю давно подготовленную тетрадь и нарекаю её своим дневником.

Отец говорил: на всё воля Божья, ничего без Его ведома и согласия не бывает. Если предположить, что это правда, получается, что и бессмертие – тоже Его дар. Он уподобил нас себе. Но зачем?

С появлением вируса жизнь изменилась. Войны прекратились. Я читала в учебниках про то, как люди гибли миллионами в кровавых бойнях. Теперь это бессмысленно. Ни одному государству не выгодно содержать вечных калек. Даже санатории, будь они неладны, не справились бы с наплывом. После первых же бессмертных столкновений стало ясно, что война не убивает, но и сильнее не делает. И наступил мир во всём мире. Финансирование стало вбухиваться в науку… Только цель исследований в основном одна. Все ищут смерть.

«Жизнь должна продолжаться!» – гласит билборд напротив закусочной. На картинке счастливая старушка держит цветы и улыбается неестественной улыбкой во все тридцать два восстановленных зуба.

Почему же я так ненавижу вечную жизнь? Я снова и снова задаюсь этим вопросом. Ответы разные. Ну, например, потому что бессмертные люди превратились в циркового ослика, оказавшегося на пустынной дороге без морковки спереди и хлыста сзади. Ослик стоит растерянно – куда идти, зачем? Люди так же будто остановились в задумчивости. Ба говорила, что в начале, когда только пришло осознание происходящего, все проверяли прочность своих и чужих тел, покоряли непокоримые вершины, опускались в глубины океанов. И выяснили, что фактически только огонь и обезглавливание могли по-настоящему убить человека. Долго и мучительно.

Вообще, если бы меня попросили описать в двух словах вечную жизнь, я бы сказала: долго и мучительно.

Сейчас люди превратились в медлительных черепах. Для всего у них есть вечность. А меня это пугает. Поэтому я даже немного рада происходящему. Спасение Ба превратилось для меня в путеводную звезду. В стимул к движению.