– Да. – я растерянно кивнула. – Проходи. – едва выговорила я и направилась на кухню, спешно отряхивая футболку от муки. Внутри всё опять сковало и, кажется, каждый орган, каждая клеточка неистово дрожит. Щеки горят, становится жарко. Почему он постоянно заставляет меня краснеть?! И как бы побыстрее от него отвязаться? Габриэль, пожалуйста!

– Хороший рюкзак. – журналист зашуршал курткой. – Часто путешествуешь?

– Это не мой. Друг с ним приходит. Тони, вы вчера встретились. – уточнила я, надеясь, что Хольт захочет уйти. – Он вышел ненадолго, скоро вернётся.

– Сержант твой друг? – репортёр подошёл сзади и попытался приобнять, легонько коснувшись пальцами моих плеч. – Мне нравятся твои духи. – тихо сказал он.

– Да. Мы с Тони выросли вместе. – спешно обернулась я. – Садись где хочешь. – ложкой указала я и продолжила мешать кофе.

Надо успокоиться и перестать быть такой невменяемой. Это уже становится заметно.

Булочки приготовились, кофе закипел. Я вытащила противень на плиту и достала красивые чашки. Те самые, которые достаю, когда приходит Лив. Энтони предпочитает пить из повседневной, самой большой кружки. Её я тоже достала.

За эти пару минут со мной что-то случилось: всё немного раздваивается, медленно соображаю, мне так хорошо. Ощущение, будто пьяная. Когда я говорила, что нужно успокоиться, то не это имела в виду! Тем не менее, Ноэль перестал смотреть на меня как на рехнувшуюся. Я улыбнулась ему, в какой-то момент журналист показался очень красивым мужчиной, правда, в это же время никак не могу уловить, как он выглядит. Все черты какие-то смазанные, словно его лицо постоянно меняется. Что происходит? Мне срочно нужен Габриэль.

Тони не стучался, когда пришёл, он открыл дверь ключом. Видимо, взял его, когда уходил за молоком.

– Ада, это я! – оповестил полицейский о своём приходе. – Пришлось идти в твой любимый магазин, в ближайшем резко закончилось всё молоко. – усмехнулся он. – А ты что здесь делаешь? – выпалил сержант, неприятно удивившись, когда заглянул на кухню.

– Познакомьтесь по-нормальному. – я придержала Каннингема за руку и представила мужчин друг другу. – Как будто вчерашнего вечера не было, хорошо?

– Если это так важно. – Ноэль подошёл ближе и протянул полицейскому руку, неестественно выпячивая грудь вперёд. У мужчин это своеобразный способ казаться… круче? Сильнее? Даже не знаю, что ещё предположить.

– Ты в порядке? – Каннингем с недоверием принял рукопожатие и поинтересовался, придерживая меня под спину рукой. – Бледная какая-то.

– Всё хорошо. – кивнула я. – Пойду переоденусь и вернусь. – улыбнулась я. Снова что-то произошло: зрение возвращается в норму, соображаю не так медленно, как пару минут назад, и лицо Хольта не меняет свои черты.

Мама говорит, кофе и корица способны мирить и сближать людей, в каких бы отношениях они не находились. Папа это подтверждает. Но почему-то в моей ситуации волшебный «объединяющий» эффект ароматного напитка и пряности не работает: Энтони подтрунивает над Ноэлем при любой удобной возможности и буквально прожигает его взглядом за каждую булочку, которую взял с блюда журналист. Таким желчным Каннингем не был со времён… да никогда он таким не был! Максимум, что можно было услышать от разгневанного Тони – то, насколько его день не удался по шкале от «чепуха какая-то» до «я размажу эту заразу по всем дорогам Британии!». Видимо, оценка этой малоприятной для него встречи куда выше редкой «заразы».

Пытка продолжается уже сорок одну минуту – постоянно поглядываю на часы Хольта, виднеющиеся из-под свитера – а Тони и Ноэль с мелких пакостей в виде колкостей так и не слезли. Может, наплевать уже на это и просто заняться своими суперважными субботними делами? Ещё на пару часов удариться об подушку хотя бы. Чем не важное дело?