— Никому не отдаю. Проверять нужно обоих, — ответила резче, чем нужно. Сложно сдерживаться, когда твои подсказки так явно игнорируют.

— А вы вообще уверены в имени?

— Уверена. Девочки называли именно его. Я отлично помню.

— И все же подростка с таким именем в нынешнюю смену в лагере нет. Мы уже получили данные. А Хромова, как вы сами только что рассказали, утверждает, что этот парень не местный. Если он вообще существует. В любом случае, проверять это — наша задача. А ваша, Алиса Витальевна — отдыхать. Кажется, в вашем душевном состоянии это самое важное, — мужчина посмотрел мне прямо в глаза. Его взгляд из добродушно-язвительного стал острым и холодным. Словно до сих пор он со мной играл, а сейчас отбросил игры в сторону. Показал, что успел все обо мне выяснить. От его слов и этого взгляда я будто нырнула в ледяную прорубь. Сердце замерло, а потом часто забилось. В груди разлилась привычная боль, а ведь в последние дни она немного отступила. Снова стало трудно дышать. Первое время после несчастного случая у меня случались панические атаки.

Следователь продолжал внимательно меня разглядывать. Ждал, что сорвусь? Проверял вменяемость? Что ему успели рассказать? Медицинская тайна у нас еще существует? А дальше я удивилась еще сильнее. Но на этот раз приятно. Потому что почувствовала, как мои ледяные пальцы сжала теплая мужская ладонь. Павел сильнее обхватил мою руку и холодно произнес:

— Мы сюда пришли не наше душевное состояние проверять. Идеи Алисы вполне дельные.

— Я уже просил эти ваши идеи придержать. И дать нам возможность нормально работать, — переключил на него внимание Сорокин.

— А мы и не мешаем. Только результатов пока нет. Вы не хуже меня знаете, что в пропаже детей самый важные — первые часы. Они уже прошли, — сказав это, Павел сцепил челюсти. Лоб снова прорезала глубокая морщина. На секунду его внутреннее состояние взяло верх над привычной сдержанностью. И я в очередной раз убедилась, насколько ему сейчас тяжело. — К тому же допрос Кати Хромовой ваши люди явно провели поверхностно. Иначе вокзалы вы бы проверяли уже вчера.

Я заметила, как перекосилось лицо следователя, и испытала злую радость. Не только он умеет давить на больное. Пусть теперь получает обратку. В результате с мужчиной мы расстались еще холоднее, чем вчера. Зато к своему спутнику я почувствовала уважение и благодарность. И не стала это скрывать.

— Спасибо, — сказала, бросив на него признательный взгляд. Павел пожал плечами и пояснил:

— Не обращай внимание. Обычный мужской шовинизм и нелюбовь к дилетантам. При этом всегда забывают, что именно дилетанты сделали кучу открытий во многих областях.

— Ты тоже подвержен шовинизму? — уточнила. Надо же знать, к чему готовиться.

— Не без этого, — усмехнулся Павел.

Мы загрузились в машину и поехали в сторону моего отеля. Когда до него осталось совсем немного, у моего спутника зазвонил телефон. Он ответил на звонок и почти сразу резко затормозил, включив аварийку. К счастью, нам в зад никто не въехал. Хотя негодующие сигналы клаксонов с улицы понеслись. Но я не обратила на них внимание, впечатлившись мгновенно изменившимся лицом Павла. Сейчас на нем читалась острая тревога и нервное возбуждение. Но когда он ответил собеседнику, его голос звучал хоть и требовательно, но мягко:

— Настя, дочка! Где ты?! Откуда звонишь? Скажи мне, я сразу тебя заберу!

14. Глава 14

— Настя, дочка! Где ты?! Откуда звонишь? Скажи мне, я сразу тебя заберу! — услышав эти слова, я вцепилась взглядом в лицо Павла. Настя! Сама позвонила! Если повезет, сегодня все это закончится.